— Позвольте спросить, с кем разговариваю?
Макрон развернул плечи:
— Центурион…
— Хватит! — вмешался Катон. — Ты здесь, чтобы отвечать на наши вопросы, а не задавать свои.
— Правда? А я думал, потому, что стал свидетелем нападения римлян на храм Изиды в Киркуте. Храм в руинах, а жрецы стали пищей стервятников. Я здесь, чтобы узнать, восторжествует ли справедливость. — Он сделал короткую паузу. — Если прибывшим из Рима знакомо это понятие. Пока что я чувствую себя пленником.
Макрон глянул на Катона и прошептал:
— Исполнен достоинства, глядите-ка. Если он и дальше хочет водить нас за нос, я с радостью возьмусь его допросить.
— Пока не надо, — тихо ответил Катон. — Давай поглядим, чего можно добиться более мягкими способами… — И повернулся к Хамеду: — Губернатор попросил нас присоединиться к расследованию происшествия. Мы прочли доклад, но я бы хотел услышать все от тебя лично. Это серьезно помогло бы нам в восстановлении справедливости, о которой ты сказал.
Молодой жрец удивленно поглядел на Катона, но кивнул:
— Хорошо. Я согласен сотрудничать на таких условиях.
— Какая прелесть, — пробурчал Макрон, но Катон предостерегающе глянул на него.
— Расскажи им то, что рассказал мне, Хамед, — сказал губернатор. — Будь добр.
— Хорошо. — Жрец ненадолго закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями: — Они пришли в последний час дня. Главный жрец как раз начал церемонию в честь ухода Ра в подземный мир. Старшие жрецы вышли на пристань у берега реки к алтарю. Младшие, и я в их числе, стояли на коленях на берегу у церемониального ковчега. Тогда я и увидел парус. Римский военный корабль вошел в реку со стороны моря и пошел к восточному берегу притока. Главный жрец не обратил на это внимания и приготовил к сожжению амфору пшеницы в жертву Ра, мудрейшему и милосердному. — Хамед на мгновение сложил руки перед грудью и склонил голову. — Корабль продолжал идти к пристани. В последний момент они свернули парус и развернулись, проходя мимо ступеней, спускающихся в воды Нила. И тут же спустили трап.
— Они были одеты по форме? — спросил Катон. — Так, как я?
— На них были туники, но белые. Мечи, щиты и шлемы такие, как у ауксилариев.
— Значит, морская пехота, — сказал Макрон. — Согласуется с тем, что нам известно.
Катон кивнул:
— Продолжай. Что происходило дальше?
— Они окружили нас и заставили собраться на ковчеге, посвященном Ра, мудрейшему и милосердному, — ответил Хамед, снова сложив руки и склонив голову при упоминании бога. — Всех, кроме главного жреца. Они отвели его в сторону, чтобы их командир о чем-то его расспросил. Он сошел на берег последним.
— Можешь описать его нам? — спокойно спросил Катон, игнорируя резкий взгляд, брошенный на него Петронием.
Хамед нахмурился:
— Рослый, мускулистый. Карие глаза. Больше похож на грека, чем на римлянина, но в Египте это обычное дело. Пластинчатый доспех, шлем с гребнем и синий плащ. Меч точно такой же, как у всех вас.
— Значит, ты видел его вблизи, так?
— Да, я был рядом, когда он расспрашивал главного жреца.
— Если его снова увидишь, то узнаешь в лицо?
— Уверен в этом.
— Отлично, — сказал Катон. — Будь добр, продолжай.
Хамед кивнул:
— Он сказал жрецу, что действует по приказу губернатора Александрии. Объявил, что издан новый указ — о конфискации всего золота и серебра, хранящегося в храмах. Потребовал, чтобы главный жрец отвел его в сокровищницу. Тот отказался. Очень разгневался. Сказал офицеру, чтобы тот увел своих солдат из храма, со священной земли. Вместо этого офицер приказал солдатам привести одного из младших жрецов, обнажил меч и обезглавил его. Снова спросил главного жреца, где сокровищница. Не получив ответа, убил еще одного из наших. Убивал одного за другим, пока главный жрец не заговорил. Проклиная римлян, он отвел офицера в сокровищницу. Римляне заставили четверых из нас отнести корзины с золотыми и серебряными монетами на корабль. Когда мы закончили, офицер принялся убивать всех жрецов, начав с главного. — Хамед на мгновение умолк. — Кровь стекала в Нил по ступеням… — дрожащим голосом сказал он.
— Тебе удалось сбежать? — спросил Катон. — Или спрятаться?
— Нет. Я слишком испугался, чтобы что-то сделать. Думаю, там были все жрецы. Я вдруг понял, что остался в живых один. Он подошел ко мне, близко, ближе, чем вы сейчас. Некоторое время молча смотрел на меня. Я был уверен, что он убьет меня, и повернулся лицом к западу, чтобы вознести последнюю молитву Ра, мудрейшему и милосердному…
— Да, хорошо, — перебил его Макрон. — Думаю, это понятно. Что было дальше?
Хамед бросил короткий гневный взгляд на центуриона.
— Я молился, и он схватил меня за плечо и развернул лицом к себе. Сказал, что Рим сыт по горло
