высокомерием наших жрецов. Сказал, что император Клавдий издал новый указ о том, что со старыми религиями должно быть покончено. И что он оставляет меня в живых, чтобы я донес это известие до других. Офицер сказал, что я должен запомнить его имя и то, что он действовал по приказу вашего императора, Клавдия.
— Мудрейшего и милосердного, — пробормотал Макрон, удостоившись за это хмурого взгляда Катона, но тут же мотнул головой, извиняясь.
Катон повернулся к жрецу и пристально посмотрел на него.
— Так как звали этого офицера? — спросил он.
— Я уже сказал вашему писцу, — ответил Хамед Петронию, кивая в угол. — Он сказал, что он префект. Префект Квинт Лициний Катон.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Он заставил меня повторить.
— Что потом?
— Ударил меня по голове рукоятью меча. Я упал без сознания. Очнулся, лежа поверх тел других жрецов. Мое одеяние промокло от крови. Римлян уже не было. Они подожгли дом главного жреца, принесли в храм дров и пальмовых листьев, облили маслом и тоже подожгли. Сгорели все священные изображения на стенах и все священные свитки. Огонь горел всю ночь, и к утру от храма остался лишь обгорелый остов. — Хамед вздрогнул. — Я остался один. Храма нет. Мне оставалось только идти сюда и искать справедливости. Или отмщения. Клянусь всеми богами моего народа, я найду и убью этого римлянина, этого префекта Катона.
— Человек, напавший на твой храм, — не римлянин, — твердо сказал Катон. — Он раб, беглый, выдающий себя за римлянина. Он убивал твой народ по всему побережью Египта большую часть прошедшего месяца.
— Он римлянин, — страстно ответил Хамед. — Неужели вы думаете, что я поверю в иное? А его солдаты тоже прикидывались римлянами? А его корабль — римским военным кораблем? Вы меня совсем за дурака держите?
— Корабль настоящий. Как и римская форма и доспехи, которые на них были. Зовут этого человека Аякс. Он захватил корабль и расправился с экипажем. Мы уже несколько месяцев за ним гоняемся.
— Я вам не верю, — ответил Хамед, с подозрением глядя на Катона.
Петроний кивнул в сторону Катона.
— Ты когда-нибудь видел этого офицера? Или человека, сидящего рядом с ним?
— Нет.
— Подумай хорошенько.
— Я уверен. Я никогда не встречал этих людей до сегодняшнего дня.
— Тогда ты, должно быть, удивишься, узнав, что это и есть префект Катон, а его товарищ — центурион Макрон.
— Что это за розыгрыш? — тряся головой, спросил Хамед.
— Никакого розыгрыша, — ответил губернатор. — Что ж, пора все расставить по местам. Этот человек — префект Катон, и все, сказанное им, — правда. Разрушил твой храм и убил твоих товарищей самозванец. Он хочет спровоцировать ваш народ на бунт. Хочет наполнить их сердца жаждой мести. И преуспел в этом. Теперь ты знаешь правду. И нам нужна твоя помощь, Хамед.
Египтянин продолжал ошеломленно глядеть на него, и Петроний заговорил мягче:
— Ты жрец. Твой народ уважает тебя, прислушивается к твоим словам. Мне надо, чтобы ты рассказал им правду. И не только им, но и всем жителям Александрии.
— Что вы предлагаете, господин?
— Я соберу старшин купечества и судовладельцев. Дам им аудиенцию во дворце, и ты расскажешь им то, о чем только что узнал.
— С чего бы им мне верить? Вы же знаете, что александрийцы смотрят на нас свысока. Почему же они должны прислушаться к словам простого египтянина?
— Потому что, подозреваю, простые египтяне недолюбливают римлян даже сильнее, чем греки недолюбливают египтян. Если ты встанешь на нашу сторону, это заставит греков задуматься. Лучше они узнают правду об Аяксе от тебя, чем от нас.
Хамед кивнул:
— Понимаю. Остается только надеяться, что мне поверят.
Этим же вечером губернатор Петроний занял роскошное церемониальное кресло на возвышении в зале аудиенций. По одну сторону от него сидели Катон и Макрон, по другую — двое писцов. Один должен был записывать слова губернатора, другой — реплики приглашенных. Петроний сделал это своим правилом. На случай, если придется защищаться на суде в Риме по обвинению в продажности или некомпетентности, все его слова должны быть задокументированы.
Зал аудиенций был окружен колоннами с капителями в виде лотосов, традиционной для Египта формы. В этом самом зале оглашали свои указы цари династии Птолемеев. Последняя из династии — царица Клеопатра — принимала здесь сначала Юлия Цезаря, а потом и Марка Антония, сидя на том самом возвышении, где сейчас расположился губернатор. Но блеск церемоний и вежливые слова дружбы двух великих держав ушли в прошлое давным-давно. В зале стояла толпа нервных и озлобленных александрийцев, которых едва сдерживали стоящие с каменными лицами римские легионеры. Хамед уже закончил свой рассказ и подтвердил, что человек, назвавший себя префектом Катоном, и тот, что стоит рядом с губернатором, — разные люди. Привели и других свидетелей, оставленных в живых Аяксом, чтобы подтвердить тот факт, что напавшие были самозванцами.
