некоторых пор ходивших парой: – А вы, как более приличные, – по деревням. Тратьте немного, прислушивайтесь, не грех, если что и спросите – молодежи ведь свойственно любопытство.
Аманда кивнула и, склонив голову к левому плечу, спросила:
– А про что спрашивать?
– Сами догадайтесь с трех раз! Не ясно, что ли, кого ищем?
– Да ясно… – Девушка вздохнула, словно вспомнила вдруг что-то неприятное, грустное.
Так ведь и вспомнила же:
– Я вот что думаю… думаю, те убийцы… или убийца, что мы ищем… они же, он… и Малыша Фелипе…
Аманда неожиданно всхлипнула, что было для средневекового человека не очень характерно, в те времена к смерти вообще относились проще – Бог дал, Бог и взял, чего огорчаться-то? Тем более кто ей этот Фелипе? Так, случайный знакомый – никто. И тем не менее разволновалась девчоночка, натура впечатлительная – ведьма.
– Неплохо соображаешь, Аманда, – потрепав девушку по плечу, похвалил Егор. – Все бы так. Я тоже уверен, что эти оба убийства – и не только – дело рук одного и того же лица.
Юная ведьма вскинула голову:
– Не его ли считали оборотнем, сеньор? Помните, еще там, в Матаро, брат Диего…
– Помню…
Вожников одобрительно кивнул: предположение этой умной девочки полностью соответствовало его собственным мыслям. Брат Диего, странные убийства в окрестностях Матаро… Матаро! Вот именно! Можно почти не сомневаться, что маньяк – родом оттуда! Мало того, Аманда вполне могла его знать.
Князь хлопнул в ладоши:
– Так! Альваро, давай к пастухам. Выспрашивайте все о странных людях.
– Сделаем, господин!
– Не сомневаюсь! Жду вас с вестями к вечеру. А вы двое пока погодите… Лупано – сбегай за водой, а ты, – Егор повернулся к девушке, – припомни-ка, милая, весь тот давний скандал из-за булочника!
– Из-за лодочника, сеньор Жоржу.
– Пускай из-за лодочника. Это ведь тогда у тебя во дворе шелуху тыквенных семечек видели. Ну, эти женщины…
– Не желаю им никакого зла, – твердо заявила Аманда. – Хоть они меня и избили, как сказал наш почтеннейший инквизитор, брат Диего, – на почве обострившихся неприязненных отношений.
– Да-да, – Вожников прищурился. – Вот и скажи, милая, с чего бы вдруг эти ваши отношения столь резко обострились? Понимаю – за волосы соперницу оттаскать, но ребра ломать – это уж слишком! С чего все началось-то, напомни? Ты на самом деле с лодочником что-то крутила или так, врут?
– С этим страшилой-то? – дернулась ведьмочка. – Да никогда!
– С чего ж тогда соседки твои на тебя так взъелись? Ну? Думай, милая, думай, припоминай…
Аманда покачала головой и вздохнула:
– Да не помню я!
– Они ведь твой дом сожгли – сама говорила, – безжалостно напомнил князь. – Подумай, если не в лодочнике, так, может, в ком-нибудь другом дело. По всему складывается – кто-то решил на тебя натравить этих женщин… как их?
– Бенедетту и Эужению, они подруги.
– Вот видишь, вспомнила! – Вожников с азартом хлопнул в ладоши. – Теперь вспомни – кому из своих знакомых ты наступила на больную мозоль?
– Ни на какие мозоли я никому не наступа… – Девчонка моргнула и осеклась: – Ой! Я поняла, о чем вы. Да нет… все ко мне хорошо относились… даже Бенедетта с Эуженией, ну, до того случая.
– Может быть, ты черные заговоры на кого-нибудь навела?
– Да не умею я черные! – обиженно выкрикнула Аманда. – Я только болезни заговариваю, да иногда так… по мелочи кое-что.
Князь цинично прищурился:
– То-то я и смотрю – Лупано к тебе присох. Не ты ли и притравила?
– Что вы! – Девчонка отпрянула и сверкнула карими глазищами так, что было не очень понятно – то ли она сейчас разревется, то ли вцепится Вожникову в лицо. – Я ничего такого не делала, честно, Святой Девой клянусь!
– Ладно, не кипятись, – улыбнулся Егор. – Не о Лупано сейчас речь. Знакомых своих вспоминай! Даже и не очень близких, но, я бы сказал, навязчивых. Неужели никто к такой красивой девушке не подкатывал? Да не поверю ни в жисть!
– Ну, подходили, как же! – Аманда потупилась, щечки ее покраснели, то ли от порыва внезапно налетевшего ветра, то ли от солнышка… а может, и от чего другого. – Иные и с предложениями…
– Непристойными? – спокойно уточнил князь.
Девушка повела плечом:
– Не всегда, хотя и такое было.
– А что значит «не всегда»?
– Ну… некоторые просто погулять звали, за деревней пройтись.
Вожников не сдержал усмешки:
– И кто же эти доброхоты?
– Один… вдовец. Фиделино Святоша, булочник. – Аманда прикрыла глаза, вспоминая. – Встанет иногда у забора и смотрит, смотрит…
– Видать, нравилась ты ему.
– Может, и нравилась, – девушка намотала локон на палец. – Только Фиделино никогда ничего такого не показывал… ну, не ухаживал, не дарил цветов и все такое прочее, что обычно делают перед сватовством…
– Перед сватовством?! – присвистнул князь. – Ну, девочка! Верно, ты ему совсем для другого дела была нужна. Сказать, для какого?
Амана опустила глаза:
– Да ладно! Я ж тоже не дура, все хорошо понимаю, но… Он как-то не так на меня смотрел, Фиделино… без вожделения. Поймите, милый сеньор Жоржу, я знаю, о чем говорю… да любая девушка знает.
– А поподробнее?
– Подробней? – Девчонка задумалась, снова намотав на палец золотистый локон. – Не знаю, как и объяснить… но я чувствовала какую-то неприязнь…
– Неприязнь?! Чего он тогда к тебе клеился?!
– Э… что делал?
– Ну, пройтись предлагал.
– Я сама не знаю, – покусав губу, призналась юная ведьма. – Честное слово, не знаю, Моренетой клянусь!
– Скажи-ка, а в чем эта неприязнь выражалась? Что ты такое чувствовала или, может, замечала чего?
Прикрыв от солнца глаза, девушка посмотрела в небо, а потом, потерев лоб, сказала:
– Такое чувство, словно я была ему очень нужна для чего-то… Нет, вовсе не для того, про что вы, верно, подумали, сеньор Жоржу. Для чего-то другого… Он и смотрел на меня… как на жука или стрекозу, стеклянным таким взглядом. Пытался морали читать: мол, не стоит заниматься лечением, это против Господа, еще что-то говорил, да я не слушала.
– А в тот день, когда тебя соседки побили, Фиделино к тебе заходил?
– Нет…
Аманда отозвалась как-то не очень уверенно, и Вожников тут же задал вопрос:
– А если подумать?
– Если подумать… – Девушка почесала щеку. – Вы сказали, и брат Диего говорил, будто на моем дворе шелуха тыквенных семечек. Но я вовсе не неряха и двор свой подметаю несколько раз на дню, а семечки не люблю – в зубах застревают. Я брату Диего об этом, кажется, говорила.
