— Без изменений.
Неутешительные новости. Плохо. Люси подошла ближе к кровати мальчика:
— Здравствуй, Питер. Как у тебя дела?
— Немного получше, наверное.
В устах юного пациента эти слова имели противоположное значение. Питеру было немного похуже. Люси очень хотелось схватить это темное тело опухоли и вытащить его из головы мальчика. Как могло такое случиться с этим замечательным малышом? Почему? Неужели у Бога нет глаз?
Увидев, что Питер держит в руках потрепанную книжку о Питере Пэне, Люси вдруг подумала, что врачи могут ошибаться. Что, если они неверно оценили состояние зрения мальчика?
— Уже можешь читать?
— Нет. Но я помню эту сказку по картинкам. Моя мама читала ее мне.
Как и большинство детей на этом отделении, Питер был окружен заботливыми родителями, братьями, сестрами, тетушками и бабушками, которые поддерживали его и себя. В таких семьях крепла дружба, появлялась и угасала надежда, звучал смех и лились слезы. Люси казалось, что жизнь возле больного похожа на спасательную шлюпку. Незнакомые люди плачут друг у друга на плече, и каждый старается поддержать товарища по несчастью.
Если вы захотите узнать о человеческом благородстве, на секунду поверив в то, что алчность, жестокость и вероломство являются не единственными отличительными чертами гомо сапиенс, то приходите в педиатрическую интенсивную терапию, где умирают и выздоравливают дети. Там вы сделаете сразу два открытия: первое — святые в этом мире встречаются гораздо чаще, чем грешники, и второе — больные дети обладают каким-то сокровенным знанием о любви, которое не доступно простым людям. Мало кто мог уйти из этого места, по-прежнему считая, что мир пуст и бездушен и жизни после смерти не существует.
— Твоя мама тобой очень гордится, — сказала Люси Питеру. — Ты у нас очень смелый.
Будто бы в ответ на ее слова все здание больницы едва заметно вздрогнуло. Потом Люси услышала звук, который никогда раньше не замечала, находясь в стенах госпиталя: неистовое завывание ветра, похожее на стон привидения в ненастную ночь.
Вечером в Лос-Анджелесе было непривычно тихо. Так тихо, как бывает в Лондоне, когда все звуки поглощаются знаменитым фогом. Туман, волной накатывавшийся со стороны Тихого океана, представлял собой восхитительное зрелище. Он ложился плотной белесой тенью на пляжи Санта-Моники, превращал Венецию в город призраков, поглощая Сансет и Уилшир и замедляя и без того вялое движение по скоростным шоссе. Он мягко наступал, как живое существо, состоящее из влаги и тени, неся с собой тайну и угрозу туда, где люди привыкли жить по спидометру.
В очередном выпуске новостей компании «Фокс-11» репортер Барт Тониз выражал беспокойство о том, что Лос-Анджелес может накрыть волна аномальных погодных явлений, как это случилось с Нью- Йорком и Токио. Он считал, что климатические изменения были каким-то образом связаны с тайфуном Ноэлани, несколько дней назад разметавшим всю северную часть Гавайских островов.
В студии Томми Левинсон стоял перед голубым экраном, слушая репортаж Барта. Он искренне радовался тому, что в вертолете сейчас сидит не он. Да, вертолет — последнее место, где бы он хотел оказаться во время тумана.
— Туман такой плотности — явление не характерное для Лос-Анджелеса, — говорил Барт. — Он образовывается, когда теплый влажный воздух соприкасается с холодной океанской водой. Феномен, свидетелями которого мы сейчас являемся, может произойти только в случае резкого понижения температуры Тихого океана.
Камера переключилась на Томми, и он сказал:
— Спасибо, Барт. Новости действительно удивительные.
Правда, они не были основными. Нет, пальма первенства сегодня принадлежала Ноэлани. Пару часов назад они получили штормовое предупреждение из Управления по океанографии и атмосферным исследованиям. Сама форма сообщения была странной: нечасто они получали электронное письмо с пометкой «Чрезвычайная ситуация». Томми продолжил репортаж:
— Эксперты говорят, что сегодня мы сможем наблюдать рекордные по высоте волны на южных пляжах, что бесспорно смогут оценить любители серфинга от Санта-Барбары до Сан-Диего.
После паузы репортаж подхватила Лиза Ричардс, коллега Томми. Она всегда была готова принять эстафету.
— Насколько большие ожидаются волны, Томми?
— Точно никто не знает, но они будут своеобразным продолжением урагана Ноэлани, который опустошил Гавайи на прошлой неделе. Я могу лишь предположить, что волна будет хорошей.
— Спасибо, Томми. Будем надеяться, что никто не пострадает. — И с этими словами Лиза повернулась к Кевину Гарнеру, еще одному ведущему: — У нас на сегодня все. От лица новостей канала «Фокс» я желаю вам доброй ночи и до встречи завтра утром!
«Как же, никто не пострадает, — подумал Томми. — Волна смоет по меньшей мере человек десять серфингистов». Камера была выключена, репортаж закончен. Томми поспешил избавиться от аппаратуры: у него было важное дело, а времени оставалось в обрез.
В офисе Берни никого не было. Томми старался сделать все как можно быстрее и успел поймать его на парковке.
— Эй, Берни! Ты же обещал меня подождать! — Он должен был поговорить с этим человеком, но пока не собирался раскрывать перед ним все карты.
— Томми, ты — человек-прогноз! — сказал Берни.
Как же его тошнит от этих слов! Если продюсер говорит «погода», он имеет в виду отсутствие карьерного роста. Если его рейтинг упадет хотя бы на единицы, на его место найдется множество претендентов. Томми с огромным трудом пробился на ту работу, которой сейчас занимался в скользком ремесле телевизионного эфира. Ему нужен один маленький толчок — и все изменится.
Томми заставил себя улыбнуться начальнику и блеснуть доброжелательным юмором, который неизменно привлекал к нему внимание поклонников.
— Я хочу сделать еще один репортаж, — сказал он. — Мой приятель из центра прогнозов говорит, что волна будет потрясающая!
— Серфинг не имеет отношения к прогнозу погоды.
Томми продолжал улыбаться, называя Берни про себя кретином и тупицей.
— А я способен не только на репортажи о погоде. Дай мне шанс, Берни. Ты же знаешь, я хочу со временем попасть на центральное телевидение.
— Извини, но я уже обещал этот репортаж Джагеру. — Берни уже садился в машину.
Джагер? А при чем тут он? Его удел похороны и застрявшие на деревьях коты! Потом он все понял. «Ох, Берни! Какой же ты гад!»
— Хорошо, — сказал он. — Отдаю тебе свои билеты на игру «Лейкер».
Берни остановился.
— Места возле судей, на два ряда выше их самих. Тебе придется принимать душ.
Берни озадаченно нахмурился.
— Они очень потеют! Игроки будут совсем рядом с тобой!
Только тогда Берни улыбнулся.
Играл джазовый квартет академии Пайнхерст. Сэм снисходительно согласился считать это музыкой, наблюдая за тем, как официанты в белых жакетах разносили по залу подносы с закусками. Дождь, казалось, лил уже целую вечность. Сэм чувствовал себя каким-то беззащитным. Как он должен был вести себя на взрослом приеме для детей? Изображать из себя взрослого? Да он не мог толком застегнуть пуговицы на своем древнем пиджаке. Он увидел Брайана и боком подобрался к нему. «Пожалуйста, поговори со мной! Выручай!»
— Тут все настолько ретро! — сказал он на ухо Брайану. — Было бы круто, если бы делалось специально.
