– А то мне будет не очень приятно, когда Кора станет облизывать мне лицо…
Мы нашли эти костюмы, когда искали бинты. Мы искали какие нибудь чистые тряпочки, чтобы разорвать их на полоски, и обнаружили целые залежи старых опереточных и водевильных костюмов. Завернутые в шуршащую бумагу, переложенные шариками от моли, в сундуках и специальных пакетах для хранения одежды, там были платья с кринолинами и древнеримские тоги. Кимоно и килты. Сапоги, парики и доспехи.
Благодаря миссис Кларк, перерезавший провод стиральной машины, вся наша одежда, которую мы взяли с собой, давно провоняла грязью и потом. Благодаря мистеру Уиттиеру, который вывел из строя печку, с каждым днем в здании становилось все холоднее. И мы принялись одеваться в эти туники, саронги и жилеты. В бархат, атлас и парчу. Шляпы отцов пилигримов с серебряными пряжками. Длинные, до локтя, перчатки из белой кожи.
– Эти комнаты… – говорит Графиня Предвидящая в своей неизменной чалме. Графиня Предвидящая, которая рубит себе пальцы на ногах, но не срезает браслет с датчиком спутникового слежения. – Эти костюмы… вся эта кровь… – Она говорит: – У меня ощущение, словно я попала в какую то очень страшную сказку братьев Гримм.
Мы ходили в меховых палантинах, сделанных из шкурок маленьких зверьков, кусающих друг друга за задницу. Норки, хорьки и горностаи. Мертвые звери с зубами, по прежнему острыми.
Здесь, в холле, обставленном в стиле итальянского ренессанса, стоя на коленях перед Матерью Природой, держа ее руку, которая вся в крови, и глядя на ее разрезанный нос, Святой Без Кишок сказал:
– Ты бы смогла притворяться, что любишь меня, до конца своих дней?
Стоя перед ней на коленях, он надел ей на палец кольцо с бриллиантом в три карата, красное липкое кольцо, которое он снял с отрубленного пальца Леди Бомж. Святой Без Кишок надел сверкающего покойного Лорда Бомжа ей на палец, разрисованный красной хной.
И у него в животе заурчало.
И она рассмеялась. Кровь и струпья – повсюду.
Теперь даже эти шелковые рубахи сделались жесткими от запекшейся крови. Пустые пальцы перчаток безвольно свисают. Ботинки и туфли набиты скомканными носками, вместо недостающих пальцев.
Меховые накидки, горностаи с хорьками, мягкие, как кошачий мех.
– Давайте кормите кота, – говорит Мисс Америка. Это будет наша индейка ко Дню благодарения.
– Никогда так не шути, – говорит Директриса Отказ, почесывая толстое пузо кота. – Малыш Кора, он мой ребенок…
Мисс Америка с ее обесцвеченными волосами, которые уже отросли, так что видны темные корни – своего рода мерный шест, отмеряющий время нашего заточения, – Мисс Америка наблюдает за тем, как кот объедает мясо с очередного пальца. Она говорит, обращаясь к Директрисе Отказ:
– Если это ты взяла мое колесо тренажер, я бы хотела, чтобы ты мне его отдала. – Мисс Америка разводит ладони на небольшое расстояние и говорит: – Оно примерно такого размера, розовое, пластмассовое. Ну, ты помнишь.
Счищая кошачью шерсть со своей липкой повязки из желтого шелка, Директриса Отказ говорит:
– А как же твой будущий ребенок?
И Мисс Америка говорит, гладя свой небольшой животик:
– Если Хваткий Сват все же решится, пусть скормит свой пенис мне. Она говорит: – Я тут не ем за двоих…
Должностные обязанности – Поэма о Директрисе Отказ
– Полицейский, – говорит Директриса Отказ, – обязан защищать сатанистов.
Быть особо разборчивым здесь не приходится.
Директриса Отказ на сцене, в твидовом блейзере, прячет руки за спиной.
Пальцы сцеплены на пояснице – так стоят на расстреле перед шеренгой солдат.
Волосы с проседью, короткая стрижка придает ей вид ощетинившегося ежа.
Но так и задумано.
На сцене вместо луча прожектора – фрагменты из фильма:
Запись камеры наблюдения, зернистое черно белое изображение: подозреваемые на опознании, выстроены в линейку перед свидетелем.
Подозреваемые, извивающиеся в наручниках, или с закинутыми на голову полами верхней одежды – чтобы скрыть лицо, – когда их конвоируют в зал суда.
Директриса Отказ на сцене, один лацкан на блейзере чуть приподнят.
Выпирает наплечная кобура.
Она в длинной твидовой юбке и белых кроссовках со шнурками на двойном узле.
Она говорит:
– Сотрудник полиции обязан пожертвовать жизнью почти за любого.
За живодеров.
За наркоманов. За коммунистов. За лютеран.
Исполняя свой долг, ты погибаешь за богатеньких сопляков с огромным наследством.
За растлителей малолетних. За порнографов. За проституток.
Если следующую пулю судьба уготовила для тебя.
У нее на лице черно белой картинкой теснятся преступники, жертвы.
Директриса Отказ говорит:
– Ты можешь отдать свою жизнь за процветающих педиков…
Или за трансвеститов.
За людей, которые тебя ненавидят, или за тех, кто назовет тебя героем.
Выбирать не приходится, если пришел твой час.
– И если ты беспросветно тупой, – говорит Директриса Отказ, – ты умираешь с надеждой.
Что ты сделал мир чуточку лучше.
А еще, может быть – вряд ли, конечно, – но вдруг твоя смерть станет последней.
Исход – Рассказ Директрисы Отказ
Только поймите правильно.
Никто не пытается защитить Кору.
Это случилось, ну, скажем, два года назад. Весной и осенью все сотрудники управления проходят обязательную переподготовку по оказанию первой медицинской помощи. Повторительный курс. Искусственное дыхание рот в рот. Сердечно легочная реанимация. Каждая группа собирается в комнате здоровья и практикуется в непрямом массаже сердца на специальном манекене тренажере. Участники разбиваются на пары, начальник отдела давит кукле на грудь, а кто то еще, встав на колени, зажимает ей нос и вдувает в рот воздух. Манекен называется «Бетти, дыши». Это такая модель: только торс с головой. Без рук и ног. Синие резиновые губы. Шаблонные распахнутые глаза. Зеленые. И все таки производители, ну, кто там делает эти куклы, приклеили ей ресницы. И еще – волосы. Рыжий парик, такой мягкий, что ты даже не чувствуешь, как твои пальцы рассеянно перебирают пряди, пока кто то не скажет: «Эй, ты чего? …»
Стоя на коленях перед манекеном, держа у него на груди руку с ярко красными ногтями, начальник отдела, директор Седлак, сказала, что лица всех манекенов модели
«Бетти» делают по шаблону посмертной маски одной молодой француженки.
– Это подлинная история – сказала она.
