Полиция отбивалась от стада, а я схватил букет невесты.
Сидя здесь и наполняя конверты, я хочу рассказать всем, как я совершил мой великий побег. Как баллоны со слезоточивым газом, предназначенные для контроля над толпой, брызгали в разные стороны над головой. Как рев толпы эхом отдавался от купола. Как я схватил шелковую белую охапку шелковых цветов у невесты, как слезы струились у нее по лицу. Как я поднес политый лаком для волос букет к горящей свече и получил факел, чтобы сдержать любого нападавшего.
Держа факел из гладиолусов и резко схватив горячую проволоку искусственной жимолости, я спрыгнул со свадебной платформы и пробил себе дорогу через футбольное поле. 50 ярдовая линия. 40 ярдовая линия. Тридцать. Я, в белом смокинге, делал обманные движения и прокладывал себе путь, совершал рывки и повороты. 20 ярдовая линия. Чтобы меня не схватили, я хлестал горящими георгинами из стороны в сторону перед собой. 10 ярдовая линия.
Десять тысяч полузащитников вышли, чтобы вырубить меня.
Некоторые из них пьяны, некоторые из них профессионалы, никто из них не колет себе такие качественные химикаты, как у меня.
Руки хватают мои белые фалды.
Мужчины ныряют мне под ноги.
Стероиды спасли мне жизнь.
Затем – гол.
Я прохожу под стойкой ворот, по прежнему направляясь к стальным дверям, через которые я выберусь с поля.
Мой факел сгорел, от него остались лишь несколько крошечных шелковых триллиумов, и я бросаю его назад через плечо. Я протискиваюсь через стальные двойные двери и задвигаю внутри массивный засов.
С супер кубковой толпой, молотящей в закрытые двери, я здесь в безопасности на несколько минут, один, с ресторанной пищей и гримершей. Труп агента под белой простыней на каталке рядом с буфетом. В буфете, главным образом, сэндвичи с индейкой и вода в бутылках, свежие фрукты. Салат с макаронами. Свадебный торт.
Гримерша ест сэндвич. Она показывает головой на мертвого агента и говорит: «Хорошая работа». Она говорит, что тоже ненавидела его.
На ней массивный золотой Ролекс агента.
Гримерша говорит: «Хочешь сэндвич?»
Я спрашиваю: Здесь только с индейкой или есть какие то другие?
Гримерша дает мне бутылку с минеральной водой и говорит, что мой смокинг горит сзади.
Я спрашиваю: Как отсюда выбраться?
Вон там дверь, говорит гримерша.
Стальные двери за моей спиной прогибаются внутрь.
Иди по длинному коридору, говорит гримерша.
Поверни направо в конце.
Выйди через дверь с надписью «Выход».
Я говорю спасибо.
Она говорит, что остался еще сэндвич с мясным хлебом, если я хочу.
Сэндвич у меня в руке, я выхожу через дверь, которую она мне показала, иду по коридору, выхожу через выход.
Снаружи на стоянке красная машина, красная машина с автоматической коробкой передач, Фертилити за рулем, и Адам рядом с ней.
Я забираюсь на заднее сиденье и закрываю дверцу. Фертилити, сидящей спереди, я говорю закрыть окно. Фертилити играет с ручками радиоприемника.
Толпа высыпает за мной через выходы и бежит, чтобы окружить нас.
Их лица приближаются ко мне настолько близко, что я чувствую их плевки.
Затем с небес приходит самое большое чудо.
Начинается дождь.
Белый дождь.
Манна небесная. Я клянусь.
Дождь такой скользкий и тяжелый, что стадо падает, подскальзывается и падает, падает и растягивается. Белые частички дождя падают в окна машины, на коврик, в наши волосы.
Адам с удивлением заглядывается на чудо этого белого дождя, помогающего нам убраться.
Адам говорит: «Это чудо».
Задние колеса пробуксовывают, их заносит в сторону, а затем оставляют черный след, когда мы уезжаем.
«Нет, – говорит Фертилити и давит на газ, – это рис».
На дирижабле, кружащем над стадионом, написано ПОЗДРАВЛЯЕМ и СЧАСТЛИВОГО МЕДОВОГО МЕСЯЦА.
«Лучше бы они этого не делали, – говорит Фертилити. – Этот рис убивает птиц».
Я говорю ей, что этот рис, убивающий птиц, спас наши жизни.
Мы выехали на улицу. Затем поехали по шоссе.
Адам поворачивается на переднем сидении, чтобы спросить меня: «Ты собираешься съесть весь этот сэндвич?»
Я говорю: Он с мясным хлебом.
Нам нужна попутка в северном направлении, сказал Адам. Он знал о попутках, но они не должны были покинуть Новый Орлеан да следующего утра. Он больше десяти лет делал это, тайно путешествуя взад вперед по стране без денег.
Убивая людей, говорю я.
«Отправляя их к Богу,» – говорит он.
Фертилити говорит: «Заткнитесь».
Нам нужно немного наличности, говорит нам Адам. Нам нужно выспаться. Поесть. И он знает, где мы можем все это найти. Он знает место, где у людей гораздо большие проблемы, чем у нас.
Нам только надо немножко соврать.
«С этого момента, – говорит нам Адам, – у вас двоих есть ребенок».
У нас его нет.
«Ваш ребенок смертельно болен,» – говорит Адам.
Наш ребенок не болен.
«Вы прибыли в Новый Орлеан, чтобы ваш ребенок мог лечь в больницу, – говорит Адам. – Вот всё, что вам нужно сказать».
Адам говорит, что дальше он покажет дорогу. Адам говорит Фертилити: «Поверни здесь».
Он говорит: «Теперь поверни вот здесь».
Он говорит: «Проедь еще два дома и поверни налево».
Там, куда он показывает дорогу, мы можем остаться на ночь бесплатно. Нас могут обеспечить пищей. Мы займемся какой нибудь сдельной работой, сверкой документов или наполнением конвертов, чтобы заработать немного наличности. Мы можем принять душ. Посмотреть по телевизору, как мы совершаем побег, в вечерних новостях. Адам говорит мне, что велика вероятность того, что во мне узнают сбежавшего массового убийцу, который испортил Супер Кубок. Там, куда мы едем, у людей свои большие проблемы, о которых они должны беспокоиться.
Фертилити говорит: «Кстати, сколько людей нужно убить, чтобы стать из серийного убийцы массовым?»
Адам говорит нам: «Сидите в машине тихо, а я пойду внутрь, чтобы умаслить хозяев. Просто помните: ваш ребенок очень болен».
Затем он говорит: «Мы на месте».
Фертилити смотрит на дом, на Адама и говорит: «Это ты очень болен».
Адам говорит: «Я бедный крестный отец вашего ребенка».
