В одной руке Адам держит статуэтку, обагренную кровью, теперь более дьявольскую, чем когда либо.
Другой рукой Адам хватает открытый журнал на земле рядом с собой и подносит к своему обезображенному лицу. В журнале снимок совокупляющихся мужчины и женщины, и из под него Адам говорит: «Когда найдешь камень. Ударь меня им по лицу, когда я скажу тебе».
Я не могу.
«Я не позволю тебе убить себя,» – говорит Адам.
Я не верю ему.
«Ты дашь мне лучшую жизнь. Это в твоей власти, – говорит Адам из под журнала. – Если ты хочешь спасти мою жизнь, сначала сделай для меня это».
Адам говорит: «Если ты не сделаешь, в ту минуту, когда ты пойдешь за помощью, я уползу далеко и спрячусь, и умру прямо здесь».
Я поднимаю камень в своей руке.
Я спрашиваю: он скажет мне, когда остановиться?
«Я скажу тебе, когда будет достаточно».
Он обещает?
«Я обещаю».
Я поднимаю камень так, что его тень падает на людей, занимающихся сексом на лице Адама.
Я наношу им удар.
Камень уходит глубоко.
«Снова! – говорит Адам. – Сильнее».
И я бью камнем.
Камень уходит еще глубже.
«Снова!»
И я бью.
«Снова!»
И я бью камнем.
Кровь проступает через страницы, перекрашивая трахающуюся пару в красный, а затем в фиолетовый.
«Снова!» – говорит Адам, его речь искажается, его рот и нос больше никогда не будут той же формы.
И я бью камнем по рукам пары и их ногам и лицам.
«Снова».
И я наношу удары до тех пор, пока камень не становится липко красным от крови, до тех пор, пока журнал не проваливается внутрь. До тех пор, пока мои руки не становятся липко красными.
Затем я останавливаюсь.
Я спрашиваю: Адам?
Я хочу поднять журнал, но он рвется. Он сильно намок.
Рука Адама, держащая статуэтку, слабеет, и окровавленная статуэтка катится в могилу, которую я выкопал, чтобы найти что нибудь твердое.
Я спрашиваю: Адам?
Ветер разносит дым над нами двоими.
Массивная тень ползет в нашу сторону от основания столба. Одну минуту она всего лишь касается Адама. В следующую минуту тень накрывает его.
Дамы и господа, здесь, на борту Рейса 2039, наш третий двигатель только что сгорел. У нас остался всего один двигатель до начала нашего падения.
Глава 7
Холодная тень Правоверческого церковного монумента падает на меня всё утро, пока я хороню Адама Брэнсона. Под слоями непристойности, под Голодными Задницами, под Изнасилованиями Трансвеститов, я копаю руками грязь храмового двора. Большие камни с вырезанными на них ивами и черепами, захоронены вокруг меня. Эпитафии на них примерно такие, как вы можете себе представить.
Ушел, Но Не Забыт.
Пусть они живут в Раю, несмотря на их ошибки.
Любимый Отец.
Дорогая Мать.
Запутавшаяся Семья.
С каким бы Богом они ни встретились, пусть он дарует им прощение и мир.
Неудачливая Соц.работница.
Отвратительный Агент.
Заблуждавшийся Брат.
Может, это инъекция Ботокса, токсина ботулизма, или взаимодействие наркотиков, или недостаток сна, или долгосрочные эффекты Синдрома Исчезновения Внимания, но я ничего не чувствую. Во рту вкус горечи. Я нажимаю на лимфатические узлы на своей шее, но чувствую только презрение.
Может, после того, как все вокруг меня умерли, у меня только что возникло умение терять людей. Природный талант. Благословение.
Так же, как бесплодие Фертилити – отличное качество для ее работы суррогатной матерью, возможно, у меня возникла полезная бесчувственность.
Так же, как ты смотрел бы на свою отрезанную ногу и в поначалу ничего не чувствовал, может, это всего лишь шок.
Но я, надеюсь, что нет.
Я не хочу, чтобы это прошло.
Я молюсь о том, чтобы больше никогда ничего не чувствовать.
Потому что если это пройдет, я буду очень сильно страдать. Это будет страдание на весь отстаток жизни.
Тебе не расскажут этого ни в одной школе магии, но чтобы не дать собакам копать в том месте, где ты что то похоронил, побрызгай могилу аммиаком. Чтобы не пустить муравьев, побрызгай бурОй.
Против тараканов используй квасцы.
Мятное масло отпугнет крыс.
Чтобы удалить следы крови из под своих ногтей, опусти кончики пальцев в половину лимона и пошевели ими. Затем вымой их теплой водой.
Врезавшийся автомобиль сгорел, остались лишь тлеющие сиденья. Только эта лента черного дыма дрожит над долиной. Когда я собирался поднять тело Адама, пистолет выпал из кармана его пиджака. Единственный звук издают несколько мух, жужжащих вокруг камня, всё ещё хранящего кровавый отпечаток моей руки.
То, что осталось от лица Адама, по прежнему обернуто липким красным журналом, и как только я опускаю сначала его ноги, затем плечи в яму, которую я выкопал, желтое такси показывается на горизонте и гудит мне.
Размеры ямы позволяют положить туда Адама согнутым и на боку, и, стоя на коленях на краю, я начинаю засыпать ее грязью.
Когда чистая грязь заканчивается, я сыплю туда устаревшую парнографию, непристойные книги со сломанными переплетами, Трэйси Лордз и Джон Холмс, Кэйла Кливадж и Дик Рамбоун, вибраторы с севшими батарейками, игральные карты с загнутыми уголками, презервативы с истекшим сроком годности, ломкие и хрупкие, но никогда не бывшие в употреблении.
Мне знакомо это чувство.
Ребристые презервативы для экстрачувствительности.
