Меньше всего мне нужна чувствительность.
Здесь есть презервативы, смазанные местным анестетиком для продолжительного акта. Какой парадокс. Ты ничего не чувствуешь, но можешь трахаться часами.
Кажется, что смысл совсем теряется.
Я хочу, чтобы вся моя жизнь была смазана местным анестетиком.
Желтое такси прыгает по колдобинам, приближаясь. Один человек за рулем. Один человек на заднем сидении.
Кто это, я не знаю, но могу себе представить.
Я поднимаю пистолет и пытаюсь засунуть его в карман моего пиджака. Дуло рвет край кармана, но затем вся вещь исчезает внутри. Есть ли внутри пули, я не знаю.
Такси останавливается, чтобы посигналить издалека.
Фертилити выходит и машет рукой. Она наклоняется к водительскому окну и бриз доносит мне ее слова: «Пожалуйста, подождите. Это займет всего минуту».
Затем она идет ко мне с руками, разведенными в стороны, чтобы сохранять баланс, и она смотрит вниз, делая каждый шаг по скользким глянцевым слоям использованных журналов. Оргии Мальчиков. Жаждущие Отсоса.
«Мне кажется, что тебе сейчас нужно общение,» – кричит она мне.
Я оглядываюсь вокруг в поисках ткани или нижнего белья без планок, чтобы стереть кровь с рук.
Глядя вверх, Фертилити говорит: «Круто. Тень Правоверческого монумента смерти падает на могилу Адама – это так символично».
Три часа, которые я хоронил Адама, это самый большой отрезок времени, когда я был без работы. Теперь Фертилити Холлис пришла, чтобы говорить мне, что делать. Моя новая работа – слушаться ее.
Фертилити поворачивается, пристально смотрит на горизонт и говорит: «Здесь настоящая Долина Теней Смерти». Она говорит: «Ты действительно нашел правильное место, чтобы разбить череп своего брата. Это так похоже на Каина и Авеля, невероятно».
Я убил своего брата.
Я убил ее брата.
Адам Брэнсон.
Тревор Холлис.
Мне нельзя доверять чьего нибудь брата, если у меня есть телефон или камень.
Фертилити запускает руку в сумку, висящую на плече, и говорит: «Хочешь лакричных конфет Красные Веревки?»
Я показываю свои руки, покрытые запекшейся кровью.
Она говорит: «Думаю, что нет».
Она смотрит назад через плечо на простаивающее такси и машет рукой. Рука идет в сторону водительского окна, а затем назад.
Мне она говорит: «Давай я кое что разъясню. Адам и Тревор в значительной степени сами убили себя».
Она говорит мне, что Тревор убил себя, потому что в его жизни не осталось сюрпризов, не осталось приключений. Он был неизлечимо болен. Он подыхал от скуки. Для него осталась всего одна тайна – смерть.
Адам хотел умереть, потому что он знал, что при его воспитании он никогда не станет никем, кроме Правоверца. Адам поубивал уцелевших Правоверцев, потому что он знал, что старая культура рабов не может основать новую культуру свободных людей. Как Моисей водивший племена Израиля по пустыне в течение целого поколения, Адам хотел, чтобы выжил я, но не мое рабское сознание.
Фертилити говорит: «Ты не убивал моего брата».
Фертилити говорит: «И ты не убивал своего брата тоже. То, что ты сделал, было больше похоже на помощь при самоубийстве».
Из своей заплечной сумки она достает цветы, настоящие цветы, маленький букетик свежих роз и гвоздик. Красные розы и белые гвоздики собраны вместе. «Погляди,» – говорит она и приседает, чтобы положить их на журналы, где Адам похоронен.
«Вот еще один большой символ, – говорит она, сидя на корточках и глядя вверх на меня. – Это цветы сгниют через пару часов. Птицы наложат на них. Этот дым сделает их вонючими, а завтра бульдозер, вероятно, проедет по ним, но сейчас они такие красивые».
У нее такой глубокомысленный и привлекательный характер.
«Да, – говорит она. – Я знаю».
Фертилити встает на ноги, хватает меня за чистую часть руки, часть без корки запекшейся крови, и начинает тащить меня к машине.
«Мы будем утомлены и бессердечны позже, когда это не будет стоить мне так много денег,» – говорит она.
На пути назад к такси, она говорит, что вся страна шумит насчет того, как я разрушил Супер Кубок. Мы нигде не сможем сесть на самолет или на автобус. Газеты называют меня Антихристом. Правоверческим массовым убийцей. Доходы торговой компании Тендера Брэнсона невероятно возросли, но по неправильным причинам. Все главные мировые религии, Католики и Иудеи и Баптисты и все остальные, говорят: Мы вас предупреждали.
Перед тем, как мы сели в такси, я спрятал свои окровавленные руки в карманы. Пистолет приклеивается к моему пальцу для спускового крючка.
Фертилити открывает заднюю дверь такси и запускает меня внутрь. Она обходит вокруг и садится с другой стороны.
Она улыбается водителю через зеркало заднего вида и говорит: «Назад в Большой Остров, я полагаю».
Таксометр говорит: семьсот восемьдесят долларов.
Водитель смотрит на меня в зеркало и говорит: «Твоя мама выкинула твой любимый журнал для онанистов?» Он говорит: «Сюда все попадает навеки. Если ты потерял что то, то ты никак не сможешь найти это здесь».
Фертилити шепчет: «Не дай ему узнать тебя».
Водитель – хронический алкоголик, шепчет она. Она собирается расплатиться кредитной карточкой, потому что он погибнет через два дня в аварии. У него никогда не будет шанса предъявить счет.
По мере того, как приближается полдень, тень бетонного столба становится меньше с каждой минутой.
Я спрашиваю: Как там моя рыбка?
«О, черт, – говорит она. – Твоя рыбка».
Такси прыгает и катится назад во внешний мир.
Теперь ничего не должно причинить мне боль, но я не хочу услышать это.
«Твоя рыбка, мне очень жаль, – говорит Фертилити. – Она просто умерла».
Рыбка номер шестьсот сорок один.
Я спрашиваю: Она испытывала боль?
Фертилити говорит: «Я так не думаю».
Я спрашиваю: Ты забыла покормить ее?
«Нет».
Я спрашиваю: Тогда что случилось?
Фертилити говорит: «Я не знаю. Однажды я нашла ее мертвой».
Здесь нет причины.
Это ничего не значит.
Это не было никаким большим политическим жестом.
Она просто умерла.
Это был просто чертова долбаная рыбка, но это всё, что у меня было.
Любимая рыбка.
И после всего, что произошло, должно было быть так легко услышать это.
