Лондон, несмотря на все возражения и нежелание оставлять Эмму.
– Приедут мои родители и побудут с ней, – отвечал Люк. Лежа на постели, он наблюдал, как Тася расчесывает свои длинные волосы. – Эмма понимает, что молодоженам надо побыть одним, а кроме того, ей очень нравится дразнить мою мать.
– Она будет проказничать, – предупредила Тася, хмурясь при мысли о том, что Эмма будет предоставлена сама себе, ведь слуги и пожилые дед с бабкой не смогут подействовать на нее.
Люк улыбнулся, увидев в зеркале ее чопорное лицо:
– И мы тоже, дорогая.
Тася была очарована лондонским домом Стоукхерстов: он был построен на берегу Темзы в стиле итальянской виллы. Его украшали три круглые башенки с коническими крышами. С трех сторон дом опоясывал застекленный балкон.
Внутри были три фонтана с мраморными скульптурами, выполненными в античной манере. Предыдущему владельцу так нравился шум падающей воды, что он хотел наслаждаться им в каждом зале своего дома.
– У дома совсем нежилой вид, – заметила Тася, когда они бродили по комнатам. При всей его элегантности дом был совершенно лишен личных вещей и обычных комнатных украшений. – Никогда не догадаешься, чей это дом.
– Я купил его после того, как мой старый дом сгорел, – ответил Люк. – Мы с Эммой некоторое время жили здесь.
Наверное, мне надо было нанять кого-то, чтобы обновили внутреннее убранство.
– Почему ты не стал жить в Саутгейт-Холле?
Он передернул плечами:
– Слишком много воспоминаний. Ночью я просыпался и ждал…
– Что рядом окажется Мэри? – мягко спросила она, когда он замолчал.
– Люк остановился посреди круглого, облицованного мрамором холла и повернул ее к себе лицом.
– Тебя тревожит, когда я упоминаю о ней?
Тася поднялась на цыпочки и отбросила упавший ему на лоб локон. Тонкие пальцы погрузились в волосы.
– Разумеется, нет. Мэри была важной частью твоей прошлой жизни. Я просто считаю себя счастливой, потому что теперь ночью с тобой сплю я. – Нежные губы изогнулись в улыбке.
Глаза Люка, бездонно-синие, потемнели, он смотрел на нее и не мог оторвать взгляда. Большим и указательным пальцами он обвел контур ее подбородка и, приподняв его, прошептал в обращенное к нему лицо:
– Я постараюсь сделать тебя счастливой.
– Я уже… – начала было Тася, но он приложил пальцы к ее губам, и она смолкла.
– Пока еще нет. Совсем нет…
Первые две недели он показывал ей Лондон – от первого римского поселения до великолепия Мэйфэра, Вестминстера и Сент-Джеймса. Они проехали верхом на породистых лошадях по сочной зелени лужаек Гайд-парка, посетили «Ковент-Гарден», где прошлись под стеклянными навесами торговых рядов и посмотрели кукольное представление. Тася лишь чуть улыбнулась, глядя на проделки и потасовки Панча и Джуди, присоединиться к громовому хохоту толпы зрителей она не смогла. У англичан было странное чувство юмора, их очень развлекала бессмысленная жестокость, которая, казалось, вступала в противоречие с порядками в их цивилизованном обществе. Представление вскоре ей наскучило, и она потянула Люка дальше – к прилавкам, полным цветов, фруктов, игрушек.
– Как это похоже на Гостиный двор! – воскликнула она и рассмеялась, увидев его недоумение. – Это торговые ряды в Санкт-Петербурге, где выставлено все, что душе угодно.
Очень похоже… Разве что нет лавок с иконами.
Люк заулыбался, когда она удивленно покачала головой, словно рынок без икон – не рынок.
– Тебе одной иконы мало? – поинтересовался он.
– Икон никогда не бывает слишком много. Иконы нужны для молитвы, они дают благословение и приносят удачу.
Некоторые постоянно носят с собой образок, то есть совсем маленькую иконку. – Она слегка сдвинула брови. – Я хотела бы, чтоб у тебя была такая. Немного лишней удачи еще никому не вредило.
– У меня для этого есть ты. – Он тихонько сжал ее пальцы.
Потом они зашли в несколько магазинов на Риджент-стрит и в самый модный салон на Бонд-стрит. Англичанин-закройщик, мистер Мейтланд Холдинг, был маленьким аккуратным человечком. Они сразу же поняли друг друга.
Тасе понравилось скупое изящество его фасонов, а он понял, что строгая простота шла ей куда больше, чем бесконечные модные рюши и банты. Сидя в золоченом кресле у стола, заваленного альбомами мод и образцами тканей, она не в силах была сдержать своего возбуждения.
– Раньше я всегда носила платья из Парижа, – сообщила мимоходом Тася, чем вызвала бурный отклик. – Парижская мода! – презрительно заявил Холдинг, перебирая пачку эскизов, чтобы предложить ей некоторые из них. – Они поднимают линию подола, опускают декольте, добавляют пару-тройку оборок, шьют все это из какой-нибудь кричащей малиновой ткани! И об этом женщины вздыхают, ради этого мечтают получить платье из Парижа! Но вы, леди Стоукхерст, будете сама элегантность. Мы придумаем для вас платья, в которых вы будете с пренебрежением смотреть на парижские моды. – Он сиял и обращался к ней приглушенным голосом, словно они были заговорщиками. – Я полагаю, вы будете так ослепительны, что лорд Стоукхерст и не заметит, во что это ему обойдется.
Тася посмотрела на мужа, сидевшего в бархатном кресле. Две девушки из демонстрационной комнаты суетились около него, заботясь о его удобствах. Одна из них принесла ему чай, а вторая размешивала в чашке сахар, пока не растворилась последняя крупинка. Раздраженная тем, как эти девицы порхали над ним, Тася нахмурилась, на что Люк только беспомощно пожал плечами.
Тася не могла не замечать, как волновала других женщин его смуглая красота. На маленьком вечернем приеме у Эшборнов она наблюдала, как гостьи всех возрастов начинали жеманничать и хихикать, лишь только Люк оказывался поблизости, как упорно они его преследовали призывными взглядами. Сначала это забавляло Тасю, но постепенно в ней стала закипать злость. И было не важно, что Люк ничем их не поощрял. Она с ненавистью смотрела на это зрелище, ей хотелось подойти и разогнать кокеток, рвавшихся к ее мужу.
Рядом с ней возникла Алисия и по-сестрински обняла за плечи:
– Твои глаза мечут молнии в моих гостей, Тася, а я пригласила тебя, чтобы ты завела себе приятельниц. Это так не делается.
– Они хотят заманить его и увести у меня, – мрачно сказала Тася, наблюдая за происходящим.
– Возможно. Однако у них были годы, чтобы испытать свои силы, но он никогда не обращал внимания ни на одну из них. – Алисия улыбнулась. – Не думай, дорогая, что он – не видит, как это на тебя действует. Люк не прочь заставить тебя мучиться ревностью.
– Ревностью?! – возмущенно и удивленно отозвалась Тася. – Я вовсе не… – И замолчала, осознав, что именно ревность была причиной жгучей боли в груди. Впервые она отчетливо поняла, что он принадлежит ей и она не хочет его никому отдавать. Весь остальной вечер она не отходила от Люка и с видом собственницы холодно кивала любой женщине, осмелившейся бросить взгляд в их сторону.
Вспоминая этот вечер, Тася решила, что ей нужно завести такие потрясающие новые платья, чтобы Люк глаз не смог от нее оторвать. Она перестала рассматривать эскизы и легко коснулась руки мистера Холдинга:
– Все они прелестны. Совершенно очевидно, что у вас настоящий дар создавать фасоны.
Мейтланд Холдинг порозовел от удовольствия, услышав этот комплимент, и как зачарованный уставился в ее по-кошачьи раскосые глаза.
– Для меня будет большой честью отдать должное вашей красоте, леди Стоукхерст.
– Мне не хочется никого копировать, мистер Холдинг.
Я прошу вас помочь мне создать свой, особый стиль. Несколько более экзотический, чем те эскизы, которые вы мне показывали.
