— Боже милосердный, вы бы помолчали, любезный. Я вытирала со своего плеча отрыжку вашего хозяина, когда ему было всего несколько дней от роду. Не думаю, что вам следует объявлять обо мне.
Корделия, Доротея и Луиза произнесли каждая нечто не слишком внятное, похожее на согласие. Хорошо хоть, что они оставили своих домашних любимцев в карете и Моттону не пришлось выслушивать еще и эту какофонию. Тетки последовали за Гертрудой в кабинет, словно кучка разозленных гусынь. Уильямс бросил на хозяина робкий, сочувственный взгляд и удалился.
Моттон остался как в ловушке, здесь, за своим письменным столом. Он не был настолько бесцеремонным, чтобы взять и выйти из комнаты в присутствии женщин. Хм, бесцеремонным? Точнее было бы сказать, настолько храбрым.
Он, разумеется, встал, как только увидел их всех воочию. Он уже слышал ранее замечание о детской отрыжке и очень надеялся, что в дальнейшем разговоре Гертруда обойдется без упоминания о других неаппетитных подробностях из времен его детства.
— Тетя Гертруда… о, и тетя Корделия, тетя Доротея, тетя Луиза, какой приятный сюрприз! Вы приехали в Лондон по случаю сезона? — заговорил он.
— Мы, разумеется, приехали в Лондон не ради того, чтобы поправить здоровье. — Гертруда кашлянула и полыхнула на племянника глазами. — Как кто-то может выносить жизнь в этом грязном месте, это выше моего понимания. Клянусь, я в каждый свой приезд считаю, что грязнее этот город стать уже не может, но я неизменно ошибаюсь. Как ты можешь выносить такое?
— Лишь в результате полного напряжения душевных сил. Копоть и неумолчный шум отнюдь не то, к чему вы привыкли. Я полагаю, что вы поспешите вернуться в деревню.
Доротея рассмеялась и сказала:
— Славно, что ты так заботишься о нас, Эдмунд. Но мы приехали не для того, чтобы любоваться видами, и ты это понимаешь.
— И не для того, чтобы посетить все балы, приемы и прочие фривольные увеселения, — подхватила Луиза с такой гримасой, словно по неосторожности разжевала ломтик особо кислого лимона.
— А, вот оно что. В таком случае зачем вы приехали в Лондон, дорогие леди?
Моттон знал ответ, но все-таки надеялся, что ошибается.
Он не ошибся.
— Разумеется, затем, чтобы найти тебе жену. — Гертруда наморщила лоб. — Ты ведь от природы не такой уж бестолковый, Эдмунд. Должно быть, вся эта грязь и копоть засорили тебе мозги.
Он попробовал рассмеяться, но увы… Как-то внезапно он осознал, как чувствует себя лиса, загнанная собаками. Смерть или брак, третьего не дано, других выходов не имеется.
— А я и не знал, что мне нужна жена.
Колоссальной глупостью было сказать такое — он это понял в ту же секунду, как слова сорвались у него с языка.
Гертруда фыркнула; Корделия хихикнула; Доротея расхохоталась; Луиза молча округлила глаза.
— Тебе нужен наследник, Эдмунд. — Гертруда говорила так медленно, словно обращалась к полному тупице. — И потому, разумеется, тебе нужна жена.
— Но я не нуждаюсь в наследнике. Не теперь. Не в этом году. — Он глубоко вздохнул. Он взрослый мужчина. Тетки не могут насильно загнать его в ловушку к священнику. — У меня много времени для решения этой проблемы.
— Ты в этом уверен? — сказала Луиза. — Ты, например, можешь выйти на улицу сегодня вечером, а тебя переедет чья-нибудь карета.
— Спасибо за предостережение, тетя Луиза, но я уже давно научился передвигаться по лондонским улицам и переулкам.
— Это вопрос времени, ведь лондонское уличное движение ужасно.
— Ладно, оставим в стороне зловещие предположения, — сказала Гертруда, — но ты больше не можешь вести беззаботный образ жизни. Тебе уже за тридцать.
Она устремила на него строгий взгляд — недурной прием, если бы только Моттон не был ростом на полфута выше Гертруды.
— А…
— Тебе уже тридцать три, Эдмунд, — напомнила Луиза.
— Точно. — Гертруда подкрепила это слово кивком. — Мы дали тебе три лишних года. Я-то хотела обсудить этот вопрос в день твоего тридцатилетия, но Уинифред убедила меня подождать.
Благодарение Богу за эту малую подачку.
— А где же Уинифред? — спросил Моттон, от всей души желая переменить тему разговора.
Тетя Гертруда посмотрела на него и сказала:
— Куда-то уехала, кажется. Однако вернемся к твоей женитьбе.
— Тетя Гертруда, я не желаю обсуждать вопрос о моем браке.
— Ты обязан его обсудить. Нельзя терять время понапрасну.
— Гертруда совершенно права, Эдмунд. — Корделия положила руку ему на предплечье. — Ты же знаешь, что твоему деду двенадцать с лишним лет пришлось дожидаться рождения наследника. А твой отец, которому посчастливилось достаточно быстро обзавестись тобой, не имел других сыновей.
Гертруда снова недовольно фыркнула и пояснила:
— В том, почему так вышло, нет никакого секрета. Я никогда не могла понять, почему он женился на Доркас. Она являла собой воплощенную слабость.
Луиза рассмеялась и сказала:
— Ну уж, яснее ясного, почему он женился на ней. У него просто не было иного выхода. Его в буквальном смысле слова застали со спущенными штанами. И дело обернулось так, что Доркас забеременела Эдмундом.
— Она была очень красивой, — заметила Корделия.
— На вкус тех, кому нравятся китайские фарфоровые куколки. — По тону голоса Луизы, которая сделала такое уточнение, было ясно, что ей они не по вкусу.
Да уж, подумалось Моттону, и он тряхнул головой, чтобы избавиться от мыслей о приезде теток, об отце и о матери. Он сделал еще глоток бренди. Что касается брака его родителей, то он был явно заключен не на небесах, а в аду. Его отца насильно загнали к церковному алтарю, точно так же, как его тетушки, очевидно, решили проделать с ним самим.
Будь он проклят, если допустит, чтобы его заманили в ту же ловушку, что и отца, хотя отчасти то была оплошность его излишне блудливого папы. Если бы тот не был вечно управляем своей плотью…
Моттон снова глотнул бренди. Совсем недавно в кабинете Уидмора его собственный фаллос был весьма настойчивым. Он не причинил мисс Паркер-Рот обычного в таких случаях повреждения, но если бы о том зашла речь, девушка оказалась бы к тому столь же склонной, как и он.
Разумеется, она не должна рассказать Уинифред о том, что происходило, ведь то была лишь пустая угроза.
Будь оно все проклято, себе он не желал такого брака, как у его родителей. Скорее предпочел бы вернуть свой титул короне. Папа жил в городе, попивал и погуливал со шлюхами; мама прозябала в деревне, леча шарлатанскими пилюлями и зельями свои воображаемые недуги. Когда Моттону было шестнадцать лет, отец его скончался от апоплексического удара в постели своей очередной любовницы, а позже мама приняла слишком большую дозу настойки опия, чтобы навсегда покончить со своими болезнями, настоящими и воображаемыми. Нет, он не намерен участвовать в такого рода брачном союзе.
Он провел пальцами по волосам. Чего ради он взял с собой рисунок какого-то непонятного соседа? Черт побери, когда Уинифред устно составляла список всех молодых леди высшего общества, он думал только о мисс Паркер-Рот, но как-то мимоходом, небрежно, и Моттон вынужден был прикусить язык, чтобы не повторить такую оплошность.
Неужели он совсем спятил? Это было бы равносильно тому, что помахать красным флажком перед самой мордой быка.
Он чересчур много времени пробыл в высшем свете и потому начал вести себя в несоответствии со своим характером. А именно: он согласился со смехотворным требованием лорда Ардли и в результате
