— Вероятно, он отвалился у Пана. Скорее всего это и произвело шум, который мы с вами услышали.
— У Пана?
— У одного из этих непристойных божков, которых лепил Кларенс. Вы ведь помните, как он делал все эти статуэтки?
— Конечно, помню. Клеопатра тогда была уверена, что он сошел с ума.
— Он всучил мне одного, а я, как только за Джоном закрылась входная дверь, отправил эту фигуру в клозет. Дайте-ка это мне.
Боллингбрук, видимо, швырнул злополучный обломок в дальний угол клозета: что-то ударило Моттона в плечо. Он вздрогнул от боли: чертова штуковина была очень твердой, чего доброго, на плече появится синяк. Слава Богу, что удар пришелся не по голове.
Снова послышались скрежет и недовольное бормотание.
— Не хотите ли вы, чтобы я помогла вам управиться с этим, Альберт?
— Я сам управлюсь с лестницей. У вас есть простыня?
— Да, конечно. И кусок проволоки. Совсем просто протянуть проволоку по верхнему краю рамы, повесить на нее простыню и таким образом закрыть картину. Дома я все время так и делаю.
Снова скрежет и воркотня. Моттон прервал поцелуй. Стало достаточно светло, чтобы он мог увидеть лицо Джейн.
— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Они оставили дверь открытой.
Джейн кивнула, и он повернул голову, чтобы посмотреть через плечо. Хорошо. Они спрятались удачно.
— Я постаралась приехать сюда как можно скорей, едва узнала, что Джейн направляется в галерею, — говорила тем временем мистрис Паркер-Рот. — Но я потратила ужасно много времени, пока поймала наемную карету. Я надеялась, что встречусь с ними в какой-нибудь другой комнате. Вы уверены, что Джейн и лорд Моттон еще не видели картину?
— Не имею об этом ни малейшего представления. Я же не бегал за ними, словно какая-нибудь приблудная собачонка.
— Но где же они?
— Я не знаю. Может быть, они уже ушли.
Голос Боллингбрука доносился словно откуда-то сверху. Должно быть, он уже поднялся на лестницу.
— Я велела Джейн сказать вам, чтобы вы закрыли эту комнату.
— А она мне об этом не говорила. Подойдите сюда и передайте мне простыню.
Моттон услышал шелест материи и какое-то невнятное ворчание, а затем слова Боллингбрука:
— Ну вот, все в порядке. Теперь надо убрать отсюда лестницу. Я не собираюсь рисковать собственной головой. Какого дьявола вы решили изображать все в натуральную величину?
Мистрис Паркер-Рот пропустила эти замечания мимо ушей и только сказала:
— Я надеюсь, что Джейн сюда не заходила.
Боллингбрук только хмыкнул в ответ на это, а затем спросил:
— Сколько времени вы предлагаете мне оставлять картину занавешенной?
— Будет безопаснее, если она повисит так до нашего отъезда в Прайори.
— Так вы хотите, чтобы я прятал картину до окончания сезона? Тогда какого дьявола ей вообще занимать место на стене? Искусство требует, чтобы им любовались, Сесилия.
— Да, но…
— Понятно… Ну что ж, я этим воспользуюсь, чтобы зарабатывать денежки. С каждого пенни за то, чтобы взглянуть одним глазком, идет? Джон найдет это весьма забавным.
— О, я понимаю, что ситуация сложилась абсурдная, но откуда мне было знать, что у Джейн вдруг появится интерес к искусству?
Боллингбрук усмехнулся и ответил:
— Больше похоже, что у нее появился интерес к тому денди, который приехал сюда вместе с ней. Она смотрела на него такими глазами, словно он какой-нибудь бог, не меньше.
Джейн застонала. Моттон осторожно прижал ее лицо к своей груди, чтобы приглушить звук. Неужели Джейн смотрела на него так?
— Это была бы отличная партия, — сказала мистрис Паркер-Рот. — Я уже начинала терять надежду, что Джейн найдет себе подходящего жениха. Вы же знаете, она весьма придирчива.
— Что ж, угроза остаться старой девой вынуждает многих девушек снижать требования.
— Лорд Моттон — виконт, Альберт. Ни о каком снижении требований речи быть не может.
Боллингбрук фыркнул и возразил:
— Вашу дочь прельщает вовсе не титул этого мужчины, Сесилия. У него великолепный разворот плеч, и в накладных икрах он явно не нуждается. — Смотритель галереи рассмеялся. — Нет, я подозреваю, что ваша Джейн такая же чувственная, как и вы.
— Альберт! Вы не можете знать, насколько я чувственная.
— Хе! Я же видел на портрете, какое у Джона выражение лица, не так ли?
— Ох!
Джейн опять застонала. Моттон, успокаивая, погладил ее по спине, но сам едва удержался от смеха.
— Если вы как-нибудь почувствуете себя одинокой здесь, в Лондоне, Сесилия, то можете рассчитывать на меня.
— Альберт Боллингбрук, вы же знаете, что я полностью верна Джону!
— Да, это я, к сожалению, знаю. Он счастливый человек. А теперь могу я наконец поставить на место эту чертову лестницу и вернуться к работе над моей собственной картиной?
Голоса приближались, и Моттон пригнулся пониже на тот случай, если собеседники бросят взгляд в угол, где затаились он и Джейн.
— Да, конечно, Альберт. Простите, что вынуждена была побеспокоить вас. Огромное спасибо вам за помощь. Вы уверены, что не видели Джейн и лорда Моттона в этой части галереи?
Снова раздался скрежет — это Боллингбрук устанавливал лестницу на место.
— Я же вам сказал, что я их впустил, а потом сразу вернулся к своей работе. Думаю, они побродили по галерее, а потом отправились куда-то еще.
Дверь захлопнулась, Моттон и Джейн лишились возможности подслушивать чужой разговор и оказались в полной темноте.
— Нам лучше подождать здесь, пока не уедет ваша матушка, — негромко проговорил лорд Моттон.
— О да.
Было бы просто ужасно — избежать того, чтобы их обнаружили, а потом угодить прямо в руки мамы. Джейн закрыла глаза, хотя ничего не видела и тогда, когда они были открытыми, и положила голову на грудь Моттона, которая находилась совсем близко от нее.
— Слава Богу, что они наконец закрыли дверь. Я чуть не умерла, когда услышала голос мамы. У меня сердце замерло, совсем перестало биться.
Джейн щекой почувствовала, что Моттон улыбается во весь рот.
— Да, то был настоящий сюрприз.
— Сюрприз? Это было больше, чем сюрприз, это было… было… — Джейн не могла найти достаточно сильного слова для определения того, каким бедствием это могло бы обернуться, если бы мама обнаружила, что она прячется в клозете вместе с лордом Моттоном. — Как вы могли оставаться таким спокойным?
Она почувствовала, как он передернул плечами.
— Что хорошего в том, чтобы паниковать? — Он снова усмехнулся. — Ругаться, кричать или размахивать руками в этом замкнутом пространстве бессмысленно, нас обнаружили бы, ясное дело. Кроме того, это вообще не по-мужски.
Джейн тоже усмехнулась:
— Верно, однако вы казались совершенно беззаботным.
