Сохно говорит, там развернуться проблематично, не то что стрелять... Выбираться будут, как раки, пятясь... Прямо к нам в руки...
– «Кречет» уже свои когти расправил. Готовится принимать...
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Машины высаживают их на дороге, проходящей вдоль речки, не замерзающей, похоже, даже зимой. Видно, что речка неглубокая, да и шириной тоже не отличается, но вода в ней быстрая, холодная даже на вид. Высаживают днём, в открытую – в этих местах стесняться некого. Ни людей, ни машин на дороге. Старший проводник машет рукой. Ему машут ответно, и машины сразу же скрываются за поворотом, резко уходящим в густой горный ельник. Компьютерщики остаются только с боевиками – трое на трое. Но о равенстве сил с вооружёнными людьми они, конечно, не думают. Они вояками себя не считают, не имеют к этому склонности и вообще всегда предпочитают думать головой больше, чем работать руками и ногами. Но в переходе от них потребуется – понимают они – именно последнее. Умение справиться с компьютером не поможет передвигать ноги, когда уже нет сил их передвигать. Но они идут в горы не своей волей. Потому отказываться бесполезно и даже опасно.
– Туда... – снова машет рукой старший, показывая направление на другой берег.
В ответ слышатся три вздоха в унисон. Эти вздохи уже, только от одного предчувствия будущего, хрипящие, слегка простуженные.
– В море не утопили, так хотят воспалением лёгких обеспечить... – привычно ворчит Каховский. Он отлично понимает, что ворчание его ничем не поможет, но удержаться – это выше его сил.
– Не боись... – Проводник даже смеётся, обнажая жёлтые гнилые зубы. От этого смеха становится слегка не по себе. Два его товарища угрюмо молчат, словно не понимают по-русски. – Через сто шагов избушка... Там и согреешься, и переоденешься, и поспишь до темноты... А потом долго нормально спать не придётся...
Лёня Борман молчит. Он уверен, что никогда не сможет дойти до нужной точки маршрута, и чувствует себя принесённым в жертву. В душе вскипает чувство протеста.
Переходить ледниковую речку... Начало сразу показывает трудности, предстоящие в дальнейшем пути. Никто не сказал этого вслух, но все подумали, что впереди наверняка есть и другие такие же речки. И стоит ожидать, что переход через перевал по тайной тропе, когда снег уже установился, окажется предельно трудным, почти невозможным. Совершать невозможное никто из парней не рвётся. Они могут посягнуть на невозможное в другой области, но совсем не в соревновании с природой, в том числе и со своей природой, и с пограничниками, которые стрелять умеют не хуже, чем боевики.
– Я где-то читал, что это такой же подвиг, как переход Суворова через Альпы... – говорит Георгий. – Даже сами боевики здесь обычно ходят только летом.
– Боевики обычно ходят только летом потому, что зимой их следы выдают, – возражает Миша.
– Боевики ходят и зимой и летом... – категорично заявляет старший. – Я только в эту зиму во второй раз иду... И ещё много раз предстоит...
Старший даже грудь выпятил. Он лучше других знает, насколько это сложно, и потому гордится собой.
Промокшие до колен, до избушки они бегут бегом. Старший проводник впереди. Хорошо, среди густого синеватого ельника идёт утоптанная тропинка, и не приходится вязнуть в снегу. Дверь избушки открыта. На крыльце стоит бородатый человек в меховой безрукавке. Смотрит на гостей молча. Взгляд недобрый, абрекский.
– Теперь мы в России... – обернувшись с крыльца, говорит старший проводник.
Все пятеро его спутников оглядываются. Только после этого Георгий как самый наблюдательный из троицы начинает догадываться, что с ними идут не проводники.
– А эти – кто? – спрашивает он старшего, показывая большим пальцем за спину.
Проводник смеётся:
– Как это по-русски?.. «На калым» приехали... Подзаработать...
«Значит, проводник только один, а двое других просто наёмники, отправляющиеся в какой-то отряд», – понимает Георгий и переглядывается с товарищами.
Хозяин избушки оказывается глухонемым. Он объясняется знаками с проводником. Другие этих знаков не понимают. В избушке их ждёт переодевание в камуфлированные костюмы, скудный обед и обильный чай. Чай зелёный, они к такому не привыкли, но сейчас, после перехода речки, этот чай выпивается в больших количествах как профилактическая мера против простуды.
– Пол нехолодный... Постелей здесь не приготовлено... Берите одеяла, ложитесь... – говорит проводник, первым показывая пример. – Нас разбудят вовремя...
Остальной путь занял три дня, но это были странные дни, слившиеся в один кошмар, в котором болит всё тело, не слушаются ни ноги, ни руки. Они шли и шли, и ночью и днём, когда уже миновали, по словам проводника, зону пограничного контроля, и ни разу им не попадалось жилища. Забирались выше и выше, где было холодно и ветрено. Правда, незадолго до окончания пути они проспали несколько часов в небольшой холодной пещерке, подстелив под себя еловые лапы. На каменном полу было много высохших лап, таких же жёстких и колючих – понятно, что пещера не их первых принимает, но сном этот отдых назвать тоже трудно. Вроде бы все упали, готовые заснуть и не просыпаться долго, однако уже через некоторое время начинает болеть уставшее тело. Теперь уже не от ходьбы, а от лежания. Жёстко, неудобно, холодно. Так и проворочались до того времени, когда проводник вышел для разведки наружу, осмотрелся и позвал:
– Теперь вниз... Ещё часа три, и мы на месте...
– Куда мы идём? – поинтересовался Миша.
– В ад... – мрачно предрёк Борман.
– Из ада в ад не ходят... – сделал свой вывод Проханов.
– Нет... – опять обнажил гнилые зубы проводник. – Это не ад... Здесь от ада отдыхают и время от времени туда гуляют... Хорошо гуляют, с памятью для всех... Вас уже дожидается Азиз. А мы будем прощаться. Азиз отправит вас дальше, куда следует...
– Кто такой Азиз? – спрашивает Георгий.
– Хороший командир... Иорданец... Вон, к нему пара земляков добирается... – кивает проводник за спину компьютерщиков.
2
Принадлежащая Басаргину «Тойота RAV-4» Пулату весьма нравится. Джип и маневренный, и на колесе ходкий. Без проблем приспосабливаясь к любой технике, Виталий уже через два перекрёстка чувствует своё единение с машиной, будто держит руку на её пульсе. В Москве он ориентируется хорошо и потому едет без сомнений по названному адресу, внимательно посматривая – всё-таки без доверенности, и непредвиденная встреча с автоинспекторами может его задержать... На половине дороги слышит в кармане телефонную трель и отвечает на звонок, в глубине души надеясь, что это не отбой тревоги.
– Меня очень интересует, кто угнал машину Басаргина... – раздаётся в трубке голос Ангела.
– Ты откуда, куда и вообще где? – спрашивает Пулат.
– За тобой еду. Машину увидел, только начал разворачиваться, Басаргин звонит, сообщает новости... Там, в казино, уже восемь человек на двух машинах. Караулят... Просил тебя подстраховать. Не помогать... Он не сомневается, что ты один справишься, а просто... На всякий пожарный. Чтобы посторонние не пострадали.
– Годится... – соглашается Пулат. – Будь моя воля, я бы вообще им сдался, поскольку ты сидишь у меня «на хвосте»...
В ответ раздаётся понимающий смешок. Оба они привыкли работать так, как принято в спецназе ГРУ, – даже сбор данных лучше всего осуществляется при максимальном обострении ситуации. Путь «по лезвию бритвы» при всей своей опасности часто оказывается наиболее прямым и даёт максимально значимый результат.
– Я тебя понял, в общих чертах проект поддерживаю, но не сбрасывай со счетов того парня, ради которого тебя вызвали. Если бы его как-то сбагрить в сторону, сработать можно аккуратно. А он не приспособлен...
– Будем ориентироваться по обстановке. Случай подвернётся, действуем?.. Или как?
Ангел что-то мычит в трубку.
– Я вижу, у тебя созревают мысли? – интересуется Виталий, хорошо знающий своего друга.
– Помнишь это казино?
– Помню.
– Там, кажется, рядом есть арка?
– Есть, в двадцати шагах.
– Подскажи этому гонимому существу скрыться через арку. Я буду там его прикрывать... А сам благородно предложи нацепить на себя наручники... Или что там они цепляют... Провод? Верёвку? Остальное я буду контролировать... Попробую подключить Дым Дымыча с Доктором. Вчетвером мы им всё «гнездо» перетрясём... Я выхожу на обгон, чтобы занять место в арке... Ты пока свяжись с Басаргиным и поставь его в известность.
Пулат не убирает телефон, а только складывает трубку, бросает взгляд налево в зеркало заднего вида и слегка сбрасывает скорость, позволяя «Гранд Чероки» обогнать себя. За тонированными стёклами не видно самого Ангела, можно разобрать только очертания мужской фигуры. Эти очертания делают приветственный взмах рукой, и Ангел быстро удаляется. Ему надо успеть пораньше, чем доберётся до места Пулат, чтобы объехать дом и занять нужную для работы позицию.
Пулат набирает номер Басаргина.
Доктор падает в своё привычное кресло. Оно – единственное его надёжное пристанище в целой Москве. И после неуверенного сидения на шатком стуле в московском управлении ФСБ Виктор Юрьевич просто отдыхает, пока Басаргин заканчивает инсталляцию на ноутбук новой компьютерной программы, только что присланной в заархивированном формате из Лиона. Программа позволяет подключаться к регистрирующему серверу любого оператора сотовой связи на земном шаре. Интерпол только недавно заключил с российским правительством договор о праве такого доступа, приравнивающего международных сыскарей в правах к оперативным следственным органам России. Программа позволяет определять нахождение любой трубки сотового телефона с точностью до десяти метров даже тогда, когда через трубку не ведётся разговор. А спутники слежения, принадлежащие Интерполу, позволяют интерполовцам выполнять эту работу гораздо оперативнее и точнее, чем это делают их российские коллеги.
Телефонный звонок прерывает работу Александра. Он привычно включает спикерфон и одновременно смотрит на табло определителя.
