Синара молча наклонила голову, со страхом ожидая, что последует дальше.
— Я привез печальную весть, миссис Сеймур. Прошлой ночью Феликс Сеймур, граф Рейвн, испустил дух… после того, как заявил мне, что мистер Мерлин хладнокровно пристрелил его. Официально дуэли запрещены, но в нашей округе смотрят сквозь пальцы, если соперники решают свести счеты на шпагах. Когда же человеку стреляют в спину… подобное нельзя простить и уж тем более игнорировать.
Он глубоко вздохнул, заложил руки за спину и впился взглядом в Синару.
— Я должен спросить, миссис Сеймур, где был ваш муж прошлой ночью? Судья откашлялся:
— Насколько я понимаю… это была… э-э-э… ваша брачная ночь, и, конечно, предмет весьма деликатный для обсуждения…
Щеки Синары вспыхнули от мгновенного смущения. Она искоса взглянула на Мерлина, ощущая, как тот напряжен. Муж был бледнее привидения, глаза потемнели от боли. Он попытался улыбнуться, но губы не повиновались. Что успел сказать Мерлин сквайру? Почему не предупредил прежде, чем пригласить в кабинет? Может, хочет испытать ее?
— Но муж был со мной… в нашей спальне… с самого вечера, — ответила Синара, поколебавшись всего мгновение, и краем глаза заметила, что Мерлин слегка расслабился.
— Хм-м, — задумчиво протянул сквайр, потирая подбородок. — В таком случае, как вы объясните выстрел, слышанный дворецким?
— Я еще не успела увидеть сегодня Брембла, — выдохнула Синара, пряча дрожащие руки в складках юбки. — Он, должно быть, посчитал, что в поместье проникли браконьеры.
— Да, он так утверждает. Я только что беседовал с ним.
Сквайр помолчал.
— Значит, вы не видели и не слышали ничего необычного?
Синара с пересохшим от волнения горлом, кивнула, не в силах вымолвить слова. Судья вновь впился в нее глазами:
— Так-так. Чему же я должен верить? КОМУ должен верить? Предсмертным словам графа или мистеру Мерлину?
Синара нервно откашлялась:
— Феликс… граф Рейвн… затаил злобу на Мерлина и, должно быть, хотел очернить его.
— Хм-м-м, да. Возможно, вы этому причина? Я слыхал, что вы дали слово графу, а не мистеру Мерлину. Защищаете мужа? — резко «пролаял» он.
Девушка пошатнулась, но решила все отрицать:
— Нет, — прошептала она.
Задай судья еще один вопрос, возможно, Синара сломалась бы, но тот направился к двери.
— Если вы говорите неправду, миссис Сеймур, то можете попасть в тюрьму за помощь и укрывательство преступника.
Девушка гордо выпрямилась и прерывисто вздохнула:
— У меня нет причин лгать.
Сквайр, пробормотав что-то, повернул ручку двери.
— Я должен обсудить это дело с лордом Бартоном, мировым судьей округа Блек Рейвн. — И, глубоко вздохнув, добавил: — Мистер Сеймур, поскольку граф Рейвн мертв, титул переходит к вам. Думаю, поверенные скоро объяснят вам все детали. Поверьте, — заключил сквайр, оценивающе оглядывая Мерлина, — не так-то легко управлять поместьем Блек Рейвн, но надеюсь, вы сумеете найти способ вывести его из упадка… то есть, если, конечно, с вас будет снято обвинение в убийстве предшественника.
Он уже повернулся к выходу, но, казалось, вспомнив что-то, полез в карман и вынул сложенный пергамент.
— Последняя воля и завещание Феликса. Он просил, чтобы в случае кончины его тело отправили в Америку и похоронили рядом с родителями. Я сделаю необходимые распоряжения.
— Но так не принято, — запротестовал Мерлин. — Графов Рейвн обычно хоронят в семейном склепе. Сквайр пожал плечами.
— Феликс считал себя больше американцем, чем англичанином, больше мне ничего неизвестно. Он помахал завещанием:
— Можете прочесть сами, но Феликс потребовал, чтобы вместо гроба в склепе прибили табличку с его именем и датами рождения и смерти.
— Что ж, нельзя отказать мертвому в последнем желании, — пробормотал Мерлин. — Я закажу заупокойную службу.
— Именно так хотел Феликс, что-нибудь спокойное, исполненное достоинства.
Сквайр положил бумагу на стол Мерлина:
— Остальное, чем он владел, завещано родственникам в Америке. Конечно, Феликс не был богат, но все должно быть послано за океан.
Поклонившись Синаре, он вновь пересек комнату, Брембл, очевидно стоявший за дверью, придержал створку, а Мерлин проводил сквайра Генри. Синара, желая собраться с мыслями, вышла на террасу, окружавшую заднюю часть дома. Утро выдалось ясное, солнечное, тишину нарушали лишь резкие крики ласточек, рассекавших воздух.
Несмотря на яркое солнце, ледяной холод охватил Синару. Дрожа, она бессильно опустилась на низкую каменную балюстраду. Лениво махая крыльями, пролетела бабочка, теплый аромат росших на бордюрах роз наполнял воздух. Сзади раздались поспешные шаги Мерлина, но девушка не повернула головы.
— Почему ты солгала? — нерешительно спросил он и, когда Синара не сразу ответила, настойчиво продолжил:
— Ну? Разве ты не была бы рада избавиться от меня?
Синара судорожно вздохнула:
— Я должна выполнять свой супружеский долг.
Только сейчас она подняла глаза и, встретившись с его напряженным взглядом, ощутила, как внутри все ослабело, словно присутствие мужа было слишком тягостным. Мерлин медленно направился к ней.
— Ты лгала, чтобы защитить свое новое имя. — Хрипло пробормотал он. — Имя Сеймуров?
— Разве не достаточно, — кивнула Синара, — что тебя обвиняют в убийстве отца? В такое время даже тень скандала не должна коснуться Сеймуров. Кроме того, находясь под арестом, ты не сможешь доказать свою невиновность. Я знаю, не ты стрелял в Феликса, но никто не поверит этому, пока ты под подозрением.
Девушка смахнула слезу. Только сегодня она поняла, чем рискует, связав свою жизнь с возможным убийцей.
Она поднялась и отступила на несколько шагов. Мерлин последовал за ней.
— Осудят меня или нет, ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, — тихо сказал он, стоя так близко, что Синара ощущала его частое дыхание.
— Я велел составить документы, по которым ты будешь иметь постоянный доход, независимо от того, что случится со мной.
Синара развернулась; с языка уже были готовы слететь гневные слова, но, взглянув в напряженное лицо мужа, она нашла в себе силы промолчать. В ушах эхом отдавались роковые вопросы: ТЫ ВИНОВЕН? ТЫ УБИЛ ОТЦА?
Но вместо этого она пробормотала:
— Должно быть, тебе очень тяжело… Мерлин нервно запустил пальцы в волосы. Между бровями собрались усталые морщинки.
— Все скоро кончится. Я пытаюсь найти возможную разгадку гибели отца, но пока не хочу утомлять тебя деталями, — вздохнул он, быстро посмотрел на нее. Залитая светом Синара казалась еще прелестнее, чем вчера. Воспоминание о ее мягких губах заставило Мерлина задрожать от прилива чувств столь сильных, что он едва смог сдержаться. Как ему хотелось заставить ее улыбнуться! Почему-то теперь это казалось гораздо важнее смерти Феликса. Сейчас имеет значение лишь она — ее мысли, беды и радости. Что сказать Синаре? Он не сумеет вызвать ее смех; она всегда будет взирать на него с отвращением и подозрением, однако пока на ее лице лишь тревога и беспокойство.
