— Я никогда раньше не целовалась! — выпалила она и на этот раз все-таки пожалела, что не может забрать слова обратно.
Ей вовсе не хотелось выдавать свою неуверенность.
Гидеон ответил не сразу. Он опустил голову, тяжело оперся на трость и несколько раз шумно выдохнул. Наконец, спустя, как показалось Уиннифред, целую вечность, он поднял лицо, прищурился, словно она говорила на каком-то непонятном языке, и сказал:
— Прошу прощения?
Она раздраженно засопела.
— Я просто подумала, что вам следует принять это во внимание, прежде чем вы наткнетесь на Самсона.
— Я… — Гидеон оглянулся на охромевшую лошадь, которая щипала траву на обочине. — Я не понимаю.
— Посмотрите на себя. — Она взмахнула рукой, показывая, как далеко он отошел. — Вы бы не убегали и не отталкивали меня, — строго говоря, он ее не отталкивал, он сам отстранился, но это не имело значения, — если б я не сделала что-то неправильно или…
— Нет. — Он шагнул вперед, довольно широко. — Нет. Вы не сделали ничего плохого. Совсем ничего. Понимаете?
Это не объясняло, почему он так быстро отступил, но он защищал ее с таким пылом, что она поневоле кивнула.
На лице Гидеона было написано облегчение пополам со страданием.
— Для джентльмена совершенно недопустимо таким вот образом воспользоваться леди. Мне за это нет оправдания. Могу лишь заверить, что этого больше не повторится.
И все? А если она хочет, чтобы это повторилось? Если она хочет большего?
Она чуть было не спросила его, но в этот момент предупреждающе зазвучал голос Лилли у нее в голове: «Делать предложение джентльмену, какова бы ни была причина, совершенно недопустимо и крайне глупо».
Как-то не похоже, чтобы предложение после поцелуя было так уж глупо, но поскольку Уиннифред пока еще не была уверена, какое поведение допустимо для леди, а какое нет, то решила придержать этот вопрос. У нее еще будет время, чтобы разобраться в своих чувствах к Гидеону. Такое изолированное место, как Мердок-Хаус, должно предоставлять массу возможностей для леди и джентльмена найти несколько минут наедине.
— Мне бы не хотелось, чтобы из-за этого между нами возникла неловкость, — сказала она и, дабы убедиться, что неловкость не возникла, шагнула ближе, подняла повод Самсона и с улыбкой вручила его Гидеону. — И не хотелось бы выслушивать упреки Лилли по поводу того, что я бездельничаю. Отведите меня домой.
Глава 14
Задним умом Уиннифред осознала, что то, что изолированная ферма должна предоставить и что предоставит, совершенно не одно и то же. Мердок-Хаус должен был получить отличный урожай морковки в прошлом году и должен был дать Уиннифред еще одну возможность поцеловать Гидеона после той их поездки в тюрьму. Ни одно из этих ожиданий не сбылось.
Гидеон присутствовал на одной трапезе в день, как и обещал, но после тут же исчезал, либо уединяясь в своей комнате, либо уезжая в Энскрам. В течение того незначительного времени, что он проводил в обществе Уиннифред, Гидеон вел себя так, словно между ними не произошло ничего особенного. И ни жестом, ни взглядом не давал понять, что хочет, чтобы между ними вновь произошло нечто особенное.
Раз или два у нее возникала мысль под тем или иным предлогом постучаться к нему в дверь, но она никак не могла набраться смелости. Одно дело целовать джентльмена, стоя в лунном свете, и совсем другое — вообразить себя способной воссоздать тот момент… без полей и лунного света.
Уиннифред пришло в голову, что, возможно, Гидеон избегает ее намеренно, но она не могла придумать ни единой тому причины.
Он ведь поцеловал ее. Разве это не означает, что она ему немножко нравится?
Или нет? Лилли все еще не расширила ее знания о мужчинах, и Уиннифред очень хотелось самой понять, что же происходит между мужчинами и женщинами, кроме того, что ей удалось узнать, наблюдая за животными. Она была в полном замешательстве, когда доходило до дел сердечных, и особенно в том, что касалось ритуалов ухаживания леди и джентльменов. На прошлой неделе Лилли снабдила ее еще несколькими «ни в коем случае», но наверняка же есть что-то еще — сложные правила и знаки, о которых она может только догадываться.
Уиннифред гадала, не подала ли она какой-нибудь ненамеренный знак незаинтересованности, и волновалась, что могла не заметить такой знак от Гидеона.
От одной лишь мысли о том, что он ее отвергает, Уиннифред становилось плохо. Ей не привыкать к отказам, к их ужасной, сокрушающей боли. Воспоминаний об этой боли ей хватило, чтобы ненадолго задуматься, не перестать ли ей бегать за Гидеоном. Она, конечно, могла бы это сделать, если б не три причины. Во-первых, он поцеловал ее, что — и она готова была принять это на веру — все же указывало на некоторый интерес с его стороны. Во-вторых, она не привыкла отступать перед трудностями.
Ну и последнее и, быть может, самое главное: она хочет его. А если она что и знает очень, очень хорошо, так это как бороться за то, чего хочет.
Уиннифред находила эго умение полезным. Однажды утром Лилли вошла в гостиную и объявила, что они принимают приглашение на обед у Ховардов.
— Это же просто нелепо. — Уиннифред взяла приглашение из рук Лилли. — Ты терпеть не можешь Ховардов.
— Это неправда, — возразила Лилли. — Викарий мне нравится. Я не терплю только его жену.
— Потому что Кларисса — претенциозная дура и настоящая стер…
— Миссис Ховард, Фредди.
— Ну разумеется, теперь она миссис Ховард. Раньше ты никогда не давала себе труда называть ее так.
— Раньше она не была для нас полезна.
Хотя Уиннифред и оценила искренность этого утверждения, оно ничуть не поколебало ее мнение о миссис Ховард.
— Я сильно сомневаюсь, что она может хоть кому-нибудь когда-нибудь быть полезной.
— Думаю, что ее дети не согласятся. — Лилли схватила приглашение. — Мы пойдем на обед. Тебе нужна практика.
— Мне нужно практиковаться в том, как притворяться, что я получаю удовольствие от общества кого- то, кого я на дух не выношу, и кто не любит меня, и все потому, что этот кто-то может быть мне полезен?
— Да! Именно! — воскликнула Лилли, словно Уиннифред только что успешно усвоила особенно трудный урок. — О, а ты начинаешь кое-что соображать. Что ж, думаю, тебе следует надеть зеленое платье. Цвет не так тебе идет, как персиковый, но покрой…
— Постой. Я еще не согласилась пойти.
— Ты пойдешь.
Она не сомневалась, что так оно и будет, и вынуждена была признаться, что доводы Лилли в пользу посещения званого обеда вполне разумные, но не собиралась говорить это вслух… пока.
— Я пойду, но хочу кое-что взамен.
— И что же это, интересно? — настороженно спросила Лилли.
— Передышку. Хочу день, полный день без уроков, без изысканных обедов, чтоб только я, ты и
