Голованов выбрал путь через всё село, чтобы присмотреться к настроению людей. Что настроение это будет враждебным, он не сомневался. Оно и раньше было враждебным, до того ещё, как к первым трупам, выдачи которых для захоронения требовали местные жители, добавилось множество новых. Конечно, такое положение вещей не добавит дружеского расположения. И приветливых улыбок майор Голованов не ждал. Впрочем, он не думал, что кто-то предпримет и враждебные действия. Лагерь спецназовцев под огородами одним своим видом отрезвлял самые горячие головы…
Впрочем, горячих голов здесь было много, однако тех, кто на отчаянный поступок способен, кроме женщин и стариков, пожалуй, почти не осталось. Голованов давно уже обратил внимание на малое количество молодёжи в небольших городах и сёлах Северного Кавказа. В больших городах это ещё не так заметно, а вот в небольших и в сёлах сразу в глаза бросается. Зато в Москве и в других крупных российских городах представителей кавказских народностей много, и это часто становится причиной конфликтов. Молодёжь бежит из родных мест, потому что там нет работы. По этой же причине те, кто не убежал в большие российские города, подались в боевики или в бандиты. Это тоже способ существования… Абреки на Кавказе всегда, на протяжении многих веков пользовались славой и популярностью. И бандитов не осуждали так, как их осуждают в той же Центральной России.
Группа из пяти офицеров спецназа и собаки только появилась в начале улицы, а их сразу заметили. Нет, никто прятаться не стал, никто убегать не стал, просто люди, находившиеся в это время на улице, стали собираться в кучки и молча смотрели на приближение военных. Им ничего не говорили, на них не кричали, но смотрели в упор с вызовом, показывая, что страха не испытывают. Психология говорит, что своё бесстрашие демонстрирует только тот, кто сильно боится, потому что на самом деле бесстрашному человеку совершенно ни к чему такая демонстрация. И Голованов чувствовал, что их боятся. Даже не их конкретно, а того, что будет потом. Сейчас эти мирные местные жители с удовольствием бы расправились с малочисленной группой военных. Но они знали, что рядом стоит большой лагерь, а потом ещё и завтрашний день будет, когда дополнительно войска подгонят, и после этого беда надолго поселится в домах села. И это их сдерживало…
Сами спецназовцы шли спокойно, посматривали по сторонам, словно милицейский патруль, призванный наблюдать за порядком.
– «Голован», я – «Магистр», вижу тебя…
– Смотри… – тихо ответил Голованов. – Любуйся…
– Через два дома от вас по ходу, где забор из штакетника, кажется, провокация готовится… Мужик побежал за собакой… Кавказская овчарка, крупная, только не белая… Отстёгивает её от цепи… Отпускает… Похоже, хочет с нашей собакой стравить… Выходит пока один… Собака во дворе…
– Собака через забор прыгнуть сможет?
– Кавказец-то… По-моему, слишком тяжёл… Забор в человеческий рост…
– Меньше… Мне до носа, а я невысокий…
– Всё равно не сможет…
– Румянцев… – позвал Голованов кинолога.
Тот шёл на шаг впереди и остановился.
– Через два дома от нас хотят собаку выпустить… Кавказца…
– Пристрелю… – решительно сказал капитан.
– Твой Анчар с кавказцем не справится?
– Никогда… Кавказцев только алабаи [25] давят… Больше никто не справится… Правда, они насмерть никогда не дерутся, но у нас был случай: пёс после драки нюх потерял… Для Анчара нюх потерять – это смерть… Если выпустят собаку, пристрелю…
– Сам не стреляй… Если только пугнуть… «Магистр»…
– Слышу, командир… Держи кавказца на прицеле…
– Понял… Но морда у него уж больно красивая… А как радовался, когда хозяин его с цепи спустил… Прыгал, чтобы хозяина в лицо лизнуть…
Около ворот двора, о котором шёл разговор, стояли несколько человек. Несколько женщин, два старика, два немолодых мужчины и мальчишка. Вышел за калитку и хозяин. Он рукой придерживал калитку, сразу не выпуская своего пса. Кавказская овчарка чужую собаку уже увидела. Мощный хвост сразу воинственно задрался. Длинная шерсть на загривке встала дыбом, отчего шея казалась непомерно мощной.
Голованов решил взять инициативу на себя.
– Здравствуйте, хозяева… – сказал почти приветливо, но с осознанием собственной силы в руках, лежащих на автомате.
Ему никто не ответил, смотрели мрачно и с вызовом, только владелец кавказской овчарки вдруг засмеялся.
– Чему радуешься? – спросил Голованов.
– Командир… – с ужасным акцентом сказал хозяин собаки. – А давай моего Юкташа с твоей собакой стравим… Собаки красиво дерутся… Поспорим, кто победит… Сто долларов – приз…
– Приз – банка свиной тушёнки… Сразу скажу, тушёнка у нас – сплошное сало… Тебя это устроит?
– А-а… Зачем тушёнка… У меня свинину даже Юкташ не ест…
Анчар за спиной Голованова зарычал. Майор обернулся и посмотрел. У служебной собаки шерсть не только на загривке, но и вообще вся шерсть дыбом встала, и хвост задрался точно так же, как у кавказца. Ещё не ударившись грудью о грудь, обе собаки рвались в бой. Анчар, наверное, не представлял себе, что значит разница в весе килограммов в тридцать. Кавказец просто смял бы его одним порывом. Хорошо представляя это, капитан Румянцев держал поводок натянутым.
– Не хочет свинину, могу пулей рассчитаться… – Голованов похлопал ладонью по автомату. – Ты знаешь, сколько стоит подготовка служебной собаки? Если после драки Анчар нюх потеряет или получит повреждение, тебе дома твоего не хватит, чтобы расплатиться за порчу федерального имущества… Понял?
– Боишься, да?… – спросил с радостной улыбкой хозяин кавказца.
Сам кавказец напряжённо стоял за штакетником, словно чего-то ждал. Не рычал и не лаял, только ждал…
– В следующий раз я к тебе с алабаем приеду… – сказал Голованов. – Тогда радоваться перестанешь… Плакать придётся…
Хозяин собаки ничего не ответил… Но смеяться перестал.
И только когда спецназовцы прошли мимо двора, кавказец как-то неуверенно, обиженно тявкнул в спину Анчару. Анчар ответил рычанием [26]…
Тем же порядком группа прошла к дому Расула Щипача. Шли по середине дороги, остановились посмотреть не только на тот дом, в котором было проведено так много трудных часов, но и на соседний, через дорогу, где прапорщика Денисова достала пуля снайпера бандитов. На этот дом смотрели демонстративно, словно бы запоминая. Потом Голованов раскрыл планшет и сделал вид, будто что-то записывает в рабочий блокнот. Но из дома никто не вышел, только за разбитым пулей окном на секунду показалась голова женщины в чёрном платке и тут же исчезла. Убитый снайпер, наверное, единственный из погибших боевиков, чьё тело не было передано в прокуратуру. Должно быть, хозяева готовились к похоронам или уже похоронили погибшего [27]…
Спецназовцы двинулись дальше…
Следующий объект, который интересовал группу, – сельская школа. Вернее, здесь было сразу два объекта. Школа – первый, а второй – дом напротив, старый, небольшой, с забором опять же из штакетника. Такие заборы уже стали редкостью в местных сёлах, где в неспокойное время жители желали отгородиться от мира высоким забором, желательно металлическим или кирпичным. В этом доме, как издали уже высчитал майор Голованов, жил горбатый старик…
Смотреть на школу никому не запрещалось. Но такое пристальное рассматривание не могло не привлечь внимания. И Голованов шёл на это умышленно, чтобы посеять в душе Наримана Омарасхабова опасения. Конечно, эти опасения могли появиться только в том случае, если предположения спецназовцев имеют под собой почву. Кроме того, такие демонстративные действия не могли не обеспокоить и самого Ахмат-Хаджи Гаджимагомедова, директора школы. Что тут же и нашло подтверждение. Директор школы вышел на крыльцо, с угрюмым видом наклонив голову, глядя на федералов поверх сдвинутых на кончик носа очков. За его спиной любопытные мальчишки сразу высунули в дверь головы, но Ахмет-Хаджи обернулся и сказал что-то резкое. Головы сразу спрятались, а он шагнул к спецназовцам, желая выяснить, что им здесь понадобилось.
– Здравствуйте, Ахмет-Хаджи… – вежливо поздоровался Голованов.
– Здравствуйте… – директор школы изобразил на своём в общем-то весьма интеллигентном лице удивление. – Мы с вами знакомы?
– Я слышал про вас… Мне говорили, что вы очень хороший директор, к тому же ещё и преподаватель-универсал…
– Приходится, знаете ли, быть универсалом… Преподавателей не хватает… Вот теперь мы и преподавателя математики в старших классах потеряли…
– Уехал?
– Нет… Вчера вечером похоронили… Вы его застрелили…
– Значит, было за что… Мы не стреляем в безоружных людей… – сказал майор Деревянный, решив, что ему согласно званию постоянно молчать неприлично. – А разве не все тела отправили в Махачкалу?
– Одного мы не забрали… – объяснил Голованов. – Не успели сразу, потом, когда вы приехали, попросту забыли… Тел было слишком много… Для одного села это большие людские потери… Погибший был снайпером, стрелял из окна напротив дома Щипача. Он хотел застрелить того горбатого старика, что с котом ходит…
– Он не мог бы застрелить уважаемого в селе человека, – хмуро и с возмущением возразил Гаджимагомедов. – Он сам его очень уважал, хотя разница между преподавателем школы и школьным дворником, истопником и сторожем большая.
– Тогда он целился в меня… – сказал Голованов. – Я в это время вёл переговоры, и кто-то целился или в меня или в старика. И наш снайпер снял его… В переговорщиков целиться нельзя… Даже преподаватель математики должен был знать это… Но наш снайпер всё равно говорил, что он целился в старика… Может быть, хотел просто ранить… И тогда этот выстрел списали бы на нас… Ваш преподаватель математики был простым провокатором!
– Это ложь! – возмутился Гаджимагомедов. – Ложь и клевета на честного и уважаемого человека, хорошего специалиста…
На это у майора Деревянного нашёлся категоричный ответ:
– Любой человек, взявший в руки оружие, уже становится бандитом, а не преподавателем… И называть бандита честным человеком – это значит всё переворачивать с ног на голову. Вам, как директору школы, следовало бы это знать, чтобы ученикам своим ту же мысль внушать… А вы…
– Когда человек берёт в руки оружие, чтобы защищать свой дом, его нельзя называть бандитом, – не менее категорично сказал Ахмет-Хаджи. – Он – защитник и спаситель…
– А кто, извините, к нему в дом врывался? – искренне удивился майор Голованов. – Мы приехали сюда, чтобы задержать уголовного преступника,
