Фиц отбросил кувалду в сторону.
— У нас найдется что-нибудь поесть?
— Есть бисквитный торт и пирог с мясом в кладовке.
Они вместе отправились в кухню, где на плите стояло несколько котелков на медленном огне. Фиц долил воды в котелок, подбросил дров в топку и поставил воду кипятиться. Милли тем временем нашла несколько тарелок и столовые приборы и принесла торт и мясной пирог.
— Скучаете по своему любимому? — спросил он, прикончив свою порцию мясного пирога.
Она вопросительно приподняла бровь.
— Поэтому вы принялись крушить камин, верно?
— Может быть, — ответила она, пожав плечами.
Фиц ощутил прилив симпатии к ней. Он всегда мог найти кого-то, кто охотно дарил ему несколько часов забвения. А вот как она ухитрялась справляться и со своими чувствами, и с работой по дому?
— Поездка была удачной? — спросила она. — Вы остались довольны?
Он уловил подтекст в ее словах. Господи, она точно знала, зачем он ездил в Лондон. Девушка вовсе не была такой простой, как он ее считал.
— Все было прекрасно.
— Очень хорошо, — сказала она. — Я рада.
Что-то еще в ее тоне задело его.
— В самом деле?
Она посмотрела ему прямо в лицо, само воплощение девичьей невинности.
— Почему бы мне не желать, чтобы вы хорошо провели время?
На это у него не нашлось ответа. Поэтому он протянул ей письмо полковника Клементса.
— Полковник собирается к нам с визитом.
Милли быстро пробежала текст. К ее чести, она и глазом не моргнула.
— Ну что ж, нам лучше разрушить еще что-нибудь в северном крыле после чая, вы не против?
— Готовы? — спросил Фиц, когда показалась карета, везущая полковника и миссис Клементс.
Леди Фицхью кивнула. Она была в самом темном своем платье, волосы снова были собраны в тугой пучок — на этот раз Фиц это одобрил. Они, двое молодых, готовились противостоять внушительному властному человеку с трудным характером, и сейчас был не тот случай, чтобы ей выглядеть на свой возраст.
— А вы готовы? — прошептала она.
— Должен признаться, с нетерпением жду этого.
— Пришел. Увидел. Сокрушил, — холодно сказала она.
— Вот именно.
Карета остановилась перед домом. Поскольку подъездную дорогу перенесли после пристройки северного крыла, чтобы при приближении к дому его можно было увидеть во всей красе, полковник, безусловно, уже заметил его отсутствие.
И в самом деле, прежде чем они успели произнести приветствия, гость сердито рявкнул:
— Что произошло с усадьбой, Фиц?
— Полковник, — улыбнулся граф, — миссис Клементс, мы так рады, что вы наведались к нам.
— Какая красивая у вас брошь, миссис Клементс, — прощебетала его жена. — Пожалуйста, проходите.
Но полковника Клементса не так-то просто было отвлечь:
— Ответьте же на мой вопрос! Что случилось с усадьбой? — проревел он, когда они входили в дом.
Фиц почувствовал, что покрывается испариной.
— У нас все еще ремонт в самом разгаре, сэр. Прошу извинить за плачевное состояние дома.
— Ремонт? Половина усадьбы отсутствует.
— Иногда ремонт приводит к неожиданным результатам.
— Подобные результаты неприемлемы. Вам придется восстановить северное крыло.
— Конечно же, мы приведем усадьбу в порядок.
— Но не этим мы будем заниматься сегодня, — вмешалась леди Фицхью с уверенностью и светским шармом, совершенно не соответствующими ее юному возрасту. — Чаю, миссис Клементс?
Полковник Клементс не собирался оставить тревоживший его вопрос.
— Не могу поверить, что вы одобрили подобное разрушение вашего дома, леди Фицхью.
Фиц с шумом втянул в себя воздух. Одно дело — с улыбкой посетовать, что полковник Клементс слишком близко все принимает к сердцу, но стать прямым объектом его гнева — совсем другое. Однако леди Фицхью ничуть не испугалась.
— Одобрила, сэр? Нет, я способствовала этому. Это была моя идея.
Да она не просто смела. Она невероятно дерзка и отважна.
— Объяснитесь, юная леди! — брызгая слюной, потребовал полковник.
— Если бы северное крыло было лучше построено, то лорд Фицхью и я приложили бы все старания, чтобы восстановить его. Однако оно было плохо задумано и скверно выстроено. Даже если бы мы отремонтировали его сейчас, нам пришлось бы постоянно подновлять его, бесконечно вкладывая огромные средства, чтобы снова все не пришло в ветхость. И поскольку ни у кого нет неограниченного количества денег, мы выбрали более скромный дом, содержание которого нам по карману. Другой выбор означал бы, что моему первому сыну придется однажды продать себя на брачной ярмарке, чего я даже в мыслях не допускаю. Лорд Фицхью вынужден был подчиниться такой судьбе. Этого достаточно. Такого больше не случится, пока я дышу.
Тон ее был в высшей степени корректным, на губах сохранялась дружелюбная улыбка. Но за ее словами безошибочно угадывалась недюжинная внутренняя сила. Полковник Клементс мгновенно утратил дар речи. И Фиц тоже — до него начало наконец доходить, что он женат на необыкновенной девушке.
Подали чай. Леди Фицхью спокойно разлила его.
— Какой прекрасный чай, леди Фицхью, — сказала миссис Клементс.
— Это сущая ересь. — У полковника Клементса вновь прорезался голос. — Дом включен в майорат. Вы не можете…
— Полковник, не расстраивайте наших хозяев. Почему бы вам не попробовать один из этих восхитительных сандвичей? — решительно вмешалась миссис Клементс. — А теперь, леди Фицхью, расскажите, как вы находите Сомерсет.
И вопрос был исчерпан.
После чаепития, сопроводив Клементсов к ним в комнату, чтобы они могли переодеться к ужину, Фиц подошел к жене и пожал ей руку.
— Отличная работа, милая.
Милли удивленно взглянула на него, пораженная его поступком. Затем улыбнулась. Ведь она и впрямь была хорошенькой девушкой, между прочим, с великолепными ровными зубами.
— Вы тоже держались отлично. Теперь постарайтесь послушно вынести все, что бы ни сказал полковник за время своего визита.
Фиц согласно кивнул, прекрасно ее понимая.
— Я буду ему угождать с самым смиренным видом.
Не все северное крыло было полностью разрушено. Большая часть его была аккуратно разобрана и сохранена. Стеклянные панели от зимнего сада предназначались для восстановления парников и оранжерей. Камни стен — для последующей реставрации кухни, черепица с крыши — для починки курятника, голубятни и теплицы — для выращивания грибов.
Странно однако, что лорд Фицхью оставил в неприкосновенности пятнадцатифутовый участок стены. Когда Милли спросила его, почему эту стену не повалили и не разрушили вместе с остальными, он небрежно ответил:
— Это для тех дней, когда нам снова захочется что-нибудь разбить.
