закатились, и она рухнула на землю, лишившись чувств.
— Ты-ы-ы, чудовище! — вскричала Зинаида, поразившись такому обращению со своей служанкой.
Налетев на разбойника, она ногтями расцарапала его лицо до крови, но, еще раз небрежно взмахнув рукой, Ладислас отшвырнул ее от себя. Зинаида перенесла это лучше, чем Эли, и ухитрилась не потерять чувств. Ярость ее не утихла, и она принялась бранить его самыми грубыми словами:
— Ты, трусливый урод! Значит, только и можешь, что драться с женщинами? Боишься сразиться с кем- нибудь тебе под стать? Наверное, так легче хвастать силой?
Все это время Иван Воронской держался поодаль, мысленно оправдывая свое бездействие тем, что боярышня сама виновата в нынешнем затруднительном положении. Вот если бы она одевалась подобающим образом и слушала его, то смогла бы избежать грубого обращения. Нет, не станет он привлекать к себе внимание и кликать верную беду из-за ее же собственной глупости.
Зинаида поспешила мимо всех этих оборванных «придворных», чтобы помочь своей служанке, но обнаружила, что окружена со всех сторон. Раздраженно вскинув голову и скривив губы, она смерила атамана презрительным взглядом. Поверх штанов на нём была надета кожаная безрукавка, распахнутая на широкой мускулистой груди. Руки у него были голые, сильные, с выступающими венами. Такими руками он запросто мог остановить ее. В целом это был отличный образчик атлетически сложенного мужчины, но в этот миг Зинаида видела в нем лишь жестокое чудовище.
Ладислас смотрел в ее зелено-карие глаза, самые притягательные из тех, в какие ему доводилось заглядывать. Сверкающие гневными искрами зрачки прожигали его насквозь.
— Не надо волноваться, боярышня, — ласково сказал он. — Твоя служанка отделается лишь маленьким синяком да головной болью.
— Так что же, мне теперь благодарить вас за вашу заботу, господин Ладислас? — прошипела Зинаида, оскорбленная тем, что и сама она, и сопровождавшие ее люди полностью зависят от прихотей кучки безжалостных негодяев. — Вы остановили мой экипаж на этой пустынной дороге и позволили своим головорезам творить что угодно. Вы бесчестите командира моей охраны и обращаетесь с ним как с преступником! Вы ранили моего лакея и мою служанку! И после этого вы, жестокий тиран, ждете, чтобы я бросилась перед вами на колени и стала молить о прощении за то, что осмелилась ехать там, где устроили засаду ваши кровожадные хищники?! Ха! — Зинаида гордо вскинула голову. — Да будь я при оружии, мошенник, ты бы тотчас испустил дух! И это несмотря на то, что твои рассказы о жестокостях бояр вызвали во мне сочувствие! Твой отец, должно быть, горячо сожалеет о том чудовище, которому дал жизнь, уступив однажды собственной похоти.
Ладислас упер огромные кулаки в бока и, слушая все эти оскорбления, широко улыбался.
— У старого негодяя много причин каяться в своих поступках. Но и я оказал ему не больше сыновнего почтения, чем он мне — отеческой любви. Лишь гордость оттого, что ему удалось зачать хоть одного сына после целого выводка дочерей, все-таки заставила его дать мне образование. Он даже пытался взять меня в дом после смерти своей жены, но мои благочестивые сестренки не могли смириться с тем, что под их крышей станет жить безродный щенок. Они постоянно попрекали папашу за тот позор, который он навлек на семейство, так что, в конце концов, он вынужден был прогнать меня с глаз долой. Правда, он позаботился о том, чтобы меня хорошенько учили, но больше не дал мне ничего.
— Ну, я уверена, что ты с наслаждением отплатил ему и даже нарочно стал грабителем и негодяем, — язвительно ответила Зинаида. — Похоже, ты решил не останавливаться на достигнутом и вовлек других в свои чудовищные подвиги.
— Какое же у тебя живое воображение, боярышня! Значит, мне не будет скучно с тобой в долгие зимние ночи, которые мы проведем вместе. Но напрасно ты думаешь, что я охочусь за такими редкими сокровищами, как ты, только во имя мести. Уверяю, сударыня, я не стану насиловать свою натуру на радость старому дураку.
Зинаида сжала кулаки, пряча их в складках юбки. Нельзя было впадать в истерику перед этим мерзавцем.
— А ты трус! — выпалила она. — Даже имея отряд в сорок человек, решился появиться лишь после того, как опасность миновала, точно робкая мышь, боящаяся высунуться из норки. Теперь-то, конечно, ты храбро кукарекаешь, когда твои вояки держат нас на мушке!
Ладислас пожал плечами, совершенно не задетый ее нападками.
— Просто берегу голову, когда другие ее теряют. Жду спокойно, пока мои ребята сделают всю черную работу.
— Да ты просто безродный трус! Прячешься в кустах, пока твоя волчья стая обчищает честных людей!
— Думай что хочешь, сударыня, — сказал он, неторопливо обходя ее кругом. — Меня мало интересует твое мнение.
Девица показалась ему необычайно пригожей. А чего стоили ее царственные манеры и благородное происхождение! Они сквозили как в утонченных чертах ее лица, так и в ее высокомерных речах. Отороченный зеленой лентой край ее шляпы был заколот с одной стороны изумрудной брошью, напоминая головные уборы иноземных кавалеров. Когда она вылезала из экипажа, вид у нее был весьма бойкий, но теперь шляпа смешно съехала набок. Шелковистые черные волосы, прежде стянутые в строгий узел на макушке, растрепались, и пушистые пряди на висках выбивались наружу, словно вздыбились от гнева.
— Сегодня вечером судьба явно благоволит ко мне. Вон, какую раскрасавицу подарила, — вслух порадовался Ладислас и легонько погладил тыльной стороной ладони пылающую щеку девушки. — Я польщен вашим появлением, сударыня.
Зинаида отпихнула ненавистную руку и поглядела на него с нескрываемым гневом.
— Эти сантименты мне неприятны, варвар, да и вообще мне до крайности противно быть твоей пленницей.
— Ничего, скоро ты меня оценишь, боярышня. Большинству женщин я нравлюсь.
— Скорее звезды попадают с неба на землю!
Ладислас улыбнулся, обнажая зубы. Огненный темперамент этой девушки совсем не вязался с ее холодным и высокомерным видом. Он все сильнее восхищался Зинаидой.
— Между тем мои предсказания сбудутся, боярышня. Они всегда сбываются.
— Глупое хвастовство! — презрительно фыркнула Зинаида. — Я никогда не перестану испытывать отвращение к тебе и таким, как ты! Остается только молиться, чтобы какое-нибудь чудо избавило меня и моих провожатых от злодейства, которое ты задумал вместе со своими гнусными прихлебателями.
— Ты права. Чтобы спасти тебя, понадобится настоящее чудо, — пообещал он с хрипотцой в голосе, которая свидетельствовала о растущем интересе к ней. — Что до меня, то я уверен: эта ночь доставит мне больше удовольствия, чем все предыдущие.
Зинаида поняла: самое малое, что ее ожидало, — это изнасилование.
— Учти, я стану сопротивляться.
Ладислас увидел отвращение, вспыхнувшее в ее глазах, и пожал плечами.
— Твое сопротивление, боярышня, будет лишь приятно разнообразить мои отношения с бабами. А то они вечно из-за меня грызутся.
Протянув руку, он сорвал шляпку с ее головы и отколол брошь, немного полюбовался ею, а потом, поискав кого-то в толпе глазами, бросил драгоценность Петрову:
— Твоя награда, друг. За то, что выследил экипаж этой красотки.
Огромный разбойник поймал подарок обеими руками и, разглядывая его, радостно заворчал:
— Ну, Ладислас! Эта безделушка была бы достойна и твоего внимания.
Атаман плотно притиснул к себе Зинаиду.
— Да, Петров, но боярышня куда соблазнительнее. Ведь она будет греть меня всю зиму.
Брови Петрова взметнулись кверху:
— Что сделает Алена, когда поймет, что ты заменил ее другой пленницей?
Ладислас пожал плечами:
— Придется ей учиться делить меня с другими. — Петров недоверчиво замычал:
— Ну да, ты возьмешь в постель боярышню, а Алена разорвет тебя на куски, чтобы всем остальным твоим бабам досталось.
