спросил: — Ты простила меня за ту ночь? Можешь ты простить мне всю боль, которую я тебе причинил? — Голос его звучал глухо, чуть хрипло.
Он все еще был внутри нее. Она приподняла бедра, и он невольно охнул.
— Да, — просто сказала она.
И он вновь начал двигаться в ней, и ей это нравилось, нет, она страстно желала, чтобы это волшебное ощущение длилось вечно, и вскоре она снова была с ним и волны наслаждения уносили их все выше и выше.
Вскоре Арабелла свернулась калачиком под простынями, прижалась к мужу, и сон смежил ее веки.
Она снова перенеслась в мрачную келью в подземелье старого аббатства. Стены рушились вокруг нее, и камни катились к ногам. Осколки градом сыпались на нее, больно ударяя ее в голову, лицо, плечи. Она упала на пол лицом вниз и закрыла голову руками, пытаясь защитить себя от их острых ударов. Ее пальцы нащупали какой-то странный предмет, похожий на паука. И тут что-то с силой дернуло ее за руку. Вокруг была непроглядная тьма, но она, к своему ужасу, отчетливо разглядела, что так безжалостно вцепилось в ее руку — пальцы скелета крепко сжали ее запястье, словно тиски. До нее донесся глухой стон, полный ненависти и боли, от которого веяло холодом смерти. Полуистлевший остов приподнялся с земли, полусгнившие зубы вывалились у него из отверстого рта. Кости его стали рассыпаться в прах на ее глазах, череп покачнулся и упал на каменный пол, разлетевшись на куски. Жуткие крики раздались вокруг нее. Она почувствовала, как ледяные пальцы смерти сжали ее горло, и разум ее накрыло пеленой ужаса.
Арабелла очнулась в холодном поту, вцепившись руками в простыни. Крик замер у нее на губах.
— Арабелла, проснись! Слышишь? Просыпайся, черт возьми!
Граф зажег свечу и посветил ей в лицо. Она отшатнулась, задохнувшись от страха, когда пламя вырвало из мрака зловещую ухмылку скелета на резной панели «Танец Смерти». Сначала она никак не могла отличить сон от яви. Эти душераздирающие крики, что она слышала, был ли это вопль скелета? А может, плач ребенка? Или это были отчаянные стенания женщины? Неужели это призраки Эвишем-Эбби?
— Проснись, Арабелла. Иди ко мне, любовь моя. Тебе приснился кошмар. Все уже кончилось, успокойся. — Джастин привлек ее к себе, поглаживая ее по спине своей большой твердой ладонью.
Она, все еще дрожа, с трудом перевела дух.
— Это был тот мертвец из подземелья. А потом мне показалось, что я слышала вопли привидений, но сейчас я думаю, что это были мои собственные крики. О Боже, как это было ужасно!
— Я тоже слышал крики призраков. — Он мельком взглянул на «Танец Смерти». — Не нравится мне эта штука. Давай уберем ее на чердак.
Арабелла медленно кивнула:
— Не понимаю, Джастин, как эта картина очутилась в моем сновидении? Да, лучше убрать ее подальше. Теперь она никому не нужна. — Арабелла тесно прижалась к мужу. — Я сегодня чуть не умерла — я видела смерть совсем близко. Господи, как подумаю, что я могла бы умереть, так и не узнав жизнь во всей ее полноте! Я бы никогда больше не увидела тебя, не узнала тебя как своего мужа. Как я благодарна тебе, что ты спас меня!
— Ты вся дрожишь. — Он поцеловал ее в висок, откинув волосы у нее со лба. — Я не хотел говорить с тобой об этом. Наверное, это потому, что я мужчина. Мы не любим говорить о своих чувствах. Но я тебе скажу, хотя это и ни к чему: если бы ты погибла, я бы этого не пережил. Вот и все.
— Жервез пытался меня убить. Нет, не качай головой, это правда, я знаю. Обвал произошел только в той келье, где была я. Перед тем как уйти, он просил меня остаться там и подождать его. Он сказал, что хочет обследовать соседние комнаты. Зачем он это сделал, Джастин? Зачем ему нужно было убивать меня? Я все думаю об этом, но никак не могу понять, зачем ему была нужна моя смерть.
Граф молчал некоторое время, не выпуская ее из объятий. Его пальцы ласково поглаживали ее плечо.
— Француз не хотел тебя убивать, — наконец промолвил он. — Он меня хотел выманить из Эвишем- Эбби. Ему во что бы то ни стало нужно было проникнуть сюда, в нашу спальню. В этой комнате что-то спрятано, и за этим он охотится. Бедная Жозетта скорее всего знала, что он ищет, и поэтому он убил ее. Тебя разве не удивляло, почему я держу эту комнату на замке? Почему я выдумал этот нелепый предлог, что якобы доски в полу расшатались и есть опасность провалиться? Все это я делал для того, чтобы не дать ему шарить здесь, пока я сам не пойму, в чем тут дело. Я подвергал тебя такому риску, потому что хотел поймать с поличным этого мерзавца. Одному Богу известно, чего мне стоило не придушить его сегодня же, Арабелла. Но игра подходит к концу. Он не уедет отсюда, пока не сделает последнюю попытку проникнуть в графскую спальню и отыскать то, за чем сюда явился.
— Ты тоже думаешь, что он убил Жозетту?
— Похоже, ты сама почти обо всем догадалась. Да, это вполне возможно. Ты же сама обратила мое внимание на то, что она вышла тогда на лестницу без свечи. Да, наверное, все было именно так. Может, она угрожала ему, что разоблачит его намерения? Не знаю. Была б на то моя воля, я бы колотил его, пока он не испустит дух или не скажет мне наконец, зачем его сюда принесло. Но в пятницу он уедет, а до того попытается еще раз исполнить свой замысел. Когда он прибежал сюда, чтобы сообщить нам, что ты попала в беду, я немедленно бросился к входной двери и, обернувшись, заметил, как он понесся вверх по ступенькам главной лестницы. Он заманил тебя в ловушку, чтобы избавиться от моего присутствия в доме и спокойно обыскать нашу комнату.
— Давай убьем его. Прямо сейчас.
Услышав это, граф онемел от изумления. Она не похожа ни на одну из женщин, которых он знал в своей жизни. Он рассмеялся, целуя ее в ухо:
— Я тобой восхищаюсь. Ты не идешь ни в какое сравнение с этими слабонервными благовоспитанными мисс. Твои высказывания каждый раз застают меня врасплох, но мне это даже нравится. Ты просто прелесть. А теперь скажи мне, как ты думаешь расправиться с этим негодяем?
— Я бы связала его и держала в подземелье старого аббатства, пока он во всем не признается.
— Так, неплохо, — промолвил он, покусывая мочку ее уха. — А пить ему будем давать?
— Только воду, а еды — ни крошки. Он будет там один, в темноте. Ты будешь приходить к нему раз в день и задавать ему один и тот же вопрос. Если он откажется отвечать, ты оставишь его там до следующего дня. Держу пари, и трех дней не пройдет, как он запросит пощады.
— Мне очень жаль, Белла, но мы не сможем привести в исполнение твой чудесный план. Тем не менее я по достоинству оценил игру твоего воображения. А теперь что касается Элсбет. Она ведь любит его. Что же нам делать?
Арабелла судорожно сглотнула. Пора принимать решение. Но она еще не была к этому готова. Она повернулась к нему лицом:
— Еще не время, подождем немного. А теперь люби меня, Джастин. Люби меня.
И снова бурный и неистовый поток страсти подхватил их обоих. И потом, когда, уже засыпая, она прислушивалась к его ровному дыханию, она все еще не могла решить, что делать.
В жизни все так непонятно и запутанно. Это всегда раздражало ее, и особенно сейчас, когда она вновь обрела любовь своего мужа, когда ей ничего так не хотелось, как только чтобы он ласкал и любил ее. Наконец-то он принадлежит ей весь, без остатка. Наконец-то она овладела его телом и душой, и это было так прекрасно. Арабелла мечтала, чтобы он всегда принадлежал ей, и только ей.
Но «всегда» отныне не представлялось ей чем-то незыблемым и вечным.
Глава 29
Граф отдернул тяжелые портьеры, закрывавшие длинный ряд узких стрельчатых окон фамильной портретной галереи. Отряхнув пыль с ладоней, он отметил про себя, что следует обратить внимание миссис Такер на эту заброшенную комнату. Он хотел было открыть окна, чтобы проветрить галерею, но серый мелкий дождик, моросивший с утра, сейчас превратился в настоящий ливень.
Зачем он пришел в портретную? Вероятно, затем, чтобы побыть одному. Джастин окинул взглядом длинную комнату, которая была едва ли шире коридора, и его глаза случайно остановились на портрете двоюродного дедушки — предок надменно взирал на мир из-под горделиво вскинутых фамильных бровей Девериллов. Голову его покрывал белый завитой парик. «Какой, должно быть, он был заносчивый и распутный старик», — подумал граф, — невольно усмехнувшись уголком рта.
