– Доеду… Ехать-то всего полтораста километров… Доеду… Мордой лица меня не напугаешь… Я сам кого хочешь напугать могу…
– Ладно, я на всякий случай данные их паспортов перепишу…
– Зачем? – не понял Пашкованцев. – Если это бандиты, они поддельные паспорта имеют… С настоящими «светиться» не будут даже бандиты… А от того, что ты номера поддельных запишешь, толку мало…
– На всякий случай… Можно, конечно, и осмотр машины провести, и личный обыск, но это только тебе дополнительную «напряженку» создаст… Да и не думаю, что найти что-то удастся… Через посты с оружием предпочитают не ездить… Водитель наш, из райцентра… Я эту машину пару раз видел…
– Я тоже, – подтвердил Алексей. – Еду…
И шагнул к дверце микроавтобуса.
– Где тут свободное место?
Ему никто не ответил, только посмотрели недобро. Да, встретив такие взгляды, Луговой должен был испытать неприятные чувства. Но угрюмый взгляд вовсе не говорит о том, что эти люди опасны.
– На заднее сиденье устраивайтесь… – вежливость проявил только один водитель. – Там можно ногу вытянуть…
Пашкованцев бросил на водителя короткий взгляд, и ему показалось, что тот как-то непонятно подмигнул. Наверное, показалось. Подмигивают обычно игриво. С чего водителю быть игривым с офицером спецназа…
С перевала спускались медленно. Водитель ехал осторожно, хотя машина, наверное, позволяла вести и более динамичное движение. Единственно, что-то постукивало под днищем. Похоже, крестовина требовала к себе внимания, как определил Алексей по звуку. Но это уже заботы водителя, он сам должен знать, что у него может в машине из строя выйти. Судя по стилю езды, за рулем не новичок и чувствует себя на дороге уверенно…
Четверка пассажиров впереди старшего лейтенанта молчала, даже между собой не переговаривались, словно они не знакомы, хотя могло вполне оказаться так, что они в самом деле только попутчики. А может, просто по характеру люди такие. Многословие вовсе не есть признак общепринятого достоинства. Часто, глядя на телевизионные передачи, Пашкованцев думал, что всем без исключения нашим телеведущим стоило бы поучиться у кавказских мужчин молчанию. Тогда, по крайней мере, телеведущие выглядели бы умнее. Излишняя болтливость здесь, в кавказских республиках, всегда считалась и считается признаком глупости и пустоты человека. И значительная доля правды в этом присутствует.
Но если никто не лез с ним знакомиться, Пашкованцев тоже не рвался к дружескому разговору. И потому просто сидел, вытянув с удобством ногу в проход между двумя рядами сидений и поглядывая за окно. Местный пейзаж, правда, старшему лейтенанту уже давно надоел своим однообразием и скудной суровостью. Бурые скалы, и даже зелень на кустах такая же бурая… И все это молчаливое, сдержанное, без выплесков неуместного восторга. Наверное, потому здесь и люди такие же сдержанные…
Сверху, с перевала, да и до середины склона, вид открывался величественный, даже несмотря на однообразие пейзажа. Конечно, перевал был не самым высоким в этих горах, дальше и более высокие лежали, и по другую сторону лежали более высокие, но до них было далеко. С перевала было видно даже такие вершины, с которых снег не сходит даже самым жарким летом. И одно это уже наполняло грудь воздухом полностью. И хотелось дышать глубоко…
Но, уже спустившись по склону ниже середины, пейзаж радовать переставал. Близкий бурый цвет надоедал и начинал утомлять. Уже и за окно смотреть не хотелось. А монотонность движения заставляла слипаться глаза. Так и ехали в молчании и полудреме. Главное было в том, чтобы эта полудрема и на водителя не перекинулась. Сам старший лейтенант Пашкованцев, если ехал за рулем на дальние расстояния, предпочитал, как и большинство водителей, разговаривать. Разговор все-таки как-то сгоняет дремотное состояние. Если один ехал, то порой сам с собой говорил, себе что-то рассказывал и рассуждал о давно разрешенных проблемах…
Глаза то закрывались, то открывались. В очередной раз они закрылись, и Алексей, кажется, даже заснул и проснулся от разговора, как казалось, уже и неуместного здесь, в этом микроавтобусе, со своим микроклиматом отношений. Говорили по-дагестански или еще на каком-то из местных языков, не знакомых Пашкованцеву. Но голос звучал не совсем обыденно. Даже не зная языка, можно было понять, что слова произносятся с откровенно угрожающими интонациями.
Алексей открыл глаза и сразу увидел перед собой лезвие ножа, направленное к горлу. Но человек, держащий нож, видимо, устал ждать, когда старший лейтенант проснется, и обернулся, вперед посмотрел. Происходящее впереди и Пашкованцев за долю секунды увидел и оценил. Другой бандит из молчаливых попутчиков держал свой нож возле горла водителя, заставляя того, видимо, остановиться. А на дороге, чуть ближе к обочине, стоял человек с автоматом, желающий остановить микроавтобус.
Реакция сработала быстрее, чем Алексей успел подумать. Ближний бандит уже начал поворачиваться. Но рука спецназовца захватила кисть с ножом цепким захватом и резко, до хруста, заглушенного криком, вывернула ее. Нож упал старшему лейтенанту на колени. И тут же стариковская трость превратилась в оружие. Второй бандит пытался прийти первому на помощь, согнувшись под низким потолком машины, пытался в проход шагнуть, но сразу получил удар рукояткой трости в нос – удар не отключающий, но вызывающий кратковременный болевой шок. Брызнула кровь. А Пашкованцев, успев ухватиться за рукоятку ножа и выставив вперед вооруженную правую руку, просто заставил приходящего в себя бандита с разбитым носом отпрыгнуть через сиденье на спину тому, что угрожал ножом водителю.
– Я не с ними!.. Я не с ними!.. – закричал испуганно четвертый мрачный пассажир неожиданно высоким голосом, опасаясь, видимо, что старший лейтенант предпримет что-то против него.
Но Алексей не против него предпринял действия. Ближний бандит с порванными связками на руке пытался за сиденьем встать, и тут же получил скользящий удар ножом по лбу. Кровь сразу залила глаза, лишив бандита возможности видеть.
Однако нож – это оружие в тесноте слишком опасное для обеих сторон. Машина вильнула несколько раз, и двое бандитов, что оказались к водителю ближе, потеряли равновесие. А Пашкованцев сидел, и потому ему удержаться было легче. Но моментом он воспользовался и успел, отбросив нож, вытащить пистолет как раз в тот момент, когда «Фольксваген» проезжал мимо человека, поднимающего автомат, чтобы начать стрелять. Выстрел через стекло с близкой дистанции и на невысокой скорости не мог доставить проблем такому хорошему стрелку, как старший лейтенант. Пуля, кажется, попала автоматчику в голову, отбросив его, раскинувшего руки и уронившего оружие, на скалу.
Но один из передних бандитов уже в размахе занес нож над водителем, и второй выстрел был направлен бандиту в спину. Его товарищ с разбитым носом вытер рукавом кровь с лица, может быть, не вытер, а только размазал, и сел на пол, не желая рисковать под стволом пистолета. Но рискнуть пожелал ослепленный и уже, по сути дела, однорукий бандит. Он пожелал вскочить, чтобы прыгнуть на старшего лейтенанта через спинку своего сиденья, стукнулся головой о потолок, но не остановился. И третий выстрел был тоже неизбежен. Пистолет Макарова, при всех своих недостатках оружия для прицельной стрельбы, обладает все же одним хорошим и важным качеством – он наделен мощной останавливающей силой. Выпущенная с близкого расстояния пуля сразу сбросила бандита со спинки сиденья в узкое пространство между сиденьями, и только высунувшаяся нога еще несколько секунд дергалась в конвульсиях.
– Тормози… – приказал Пашкованцев водителю.
Того уговаривать было не надо. Микроавтобус остановился, водитель обернулся, и Алексей увидел его раскрасневшееся, как после парилки в осатанело горячей бане, потное лицо.
Тот пассажир, что испугался ножа в руках старшего лейтенанта, и кричал, что он непричастен к нападению, по требованию Пашкованцева и под его, конечно, присмотром, связал руки бандиту с разбитым носом. Бандит, впрочем, вел себя вполне спокойно, если не сказать, что даже пристойно. По крайней мере, не пытался пинаться или угрожать будущими карами, местью друзей или высокопоставленной родни, как это часто случается. Он совсем не боялся того, что с ним будет дальше, хотя мог предвидеть даже то, что его просто пристрелят и сбросят с обрыва. Много ходило слухов о таких расправах, когда находили под обрывами тела местных жителей. Говорили, что это дело рук федералов, хотя сам старший лейтенант Пашкованцев не только никогда в подобных акциях не участвовал, но даже не слышал, чтобы такие методы использовали военные. Скорее, это или бандиты между собой разборки проводили, или расправлялись с теми, кто не хотел им помогать. И сами же бандиты распространяли слухи про федералов.
Алексей вытащил трубку мобильника и сразу позвонил дежурному по комендатуре, чтобы доложить о происшествии. Дежурный сказал, что за перевалом начинается уже соседний район, там есть своя комендатура, и он сейчас же с ней свяжется. Рекомендовал ждать на месте и обещал передать в соседнюю комендатуру номер мобильника Пашкованцева.
Связь между комендатурами, видимо, была плохая, потому что ждать звонка пришлось долго. Водитель вытаскивал из машины тела двух убитых бандитов и по-русски ругался, возмущаясь тем фактом, что в людях, оказывается, неприлично много крови. Здесь помыть машину нечем, а пока доберутся до воды, кровь в сиденья впитается, и тогда ее уже не отмоешь.
– Холодной водой, сначала без стирального порошка, потом со стиральным порошком… – посоветовал Алексей, усаживаясь против связанного бандита. – Потом можно и горячей… Отлично отмывается, и никаких следов… Только сразу горячей нельзя… Иначе совсем не отмоешь…
Непричастный пассажир тащил за ноги тело убитого автоматчика.
– Автомат потом забери… Не надо на дороге мусорить…
– Подари мне автомат, командир… – попросил пассажир, укладывая тело рядом с дорогой. – Давно мечтаю…
– На охоту ходить? – поинтересовался старший лейтенант.
– На охоту…
Старая история. Если у кого-то в тайнике во дворе дома находили автомат, хозяева всегда утверждали, что купили оружие для охоты, хотя охотников среди местных жителей было мало. Но сама страсть к охоте, видимо, была у всех, даже у почтенных стариков, которые дальше своего двора не выходили. Собирались, видимо, кур стрелять…
– Скоро комендатура приедет, у комендатуры попроси… – предложил Алексей. – А пока тащи его сюда… Чтобы у меня под рукой был на всякий случай…
И повернулся к пленнику.
Мужественное суровое лицо с расплющенным палкой носом смотрелось не слишком мужественно. Тем не менее глаза смотрели со спокойным достоинством.
– Ты хоть расскажи мне, чего вы хотели… – сказал Пашкованцев вполне легким тоном, почти с просьбой обращаясь, и совсем без угрозы, присущей обычно допросам. – А то вот так зарезали бы меня во сне, и я даже не знал бы, за что…
– За то, что ты пришел сюда, в нашу землю… – сказал бандит. – Ты – русский… Всех вас уничтожать будем, согласно законам адата [7]… Всех, кто на нашей земле живет…
– Ты не знаешь, похоже, что такое адат…
– Кровь за кровь…
