том, что кто-то из наших гостей или соседей мог вести себя столь чудовищным образом! Если бы только я мог добраться до него…
— Вполне возможно, что он не понимал, что делает, — резонно заметила Холли. — Он явно был пьян, от него пахло вином.
Она вздрогнула, и лорд Дрейтон подошел ближе к ней.
— Вы вся дрожите.
Взяв кочергу, он поставил ее у стола. А потом положил ладони на верхнюю часть рук Холли и стал растирать ее холодную кожу над длинными перчатками.
От его прикосновений в ее теле вспыхнул огонь, но Колин слишком быстро отпустил Холли и отвел к дивану. Потом он зажег лампу и направился к стоящему в углу шкафу. Налив из графина вина, он вернулся к мисс Сазерленд, уселся напротив нее на пол и вложил в ее руку хрустальный бокал.
— Это херес, — сказал граф. — Выпейте.
Холли попыталась сделать то, что Колин ей велел, но оказалось, что она не в состоянии сделать хоть один глоток, когда он сидит напротив нее и его грудь касается ее колен. Ее ладонь исчезла под его такой большой, такой теплой ладонью. Его пальцы уверенно и властно обвили ее руку.
— Вы запомнили его, сможете его описать? — спросил лорд Дрейтон.
Холли попыталась сосредоточиться на его вопросе, а не думать об этих мозолистых руках, о том, что ей стоит всего лишь чуть нагнуть голову, чтобы прикоснуться губами к его шелковистым волосам.
— Было слишком темно, — проговорила она неуверенно. — Я смогла понять только то, что он старше… старше вас. Но не совсем пожилой — так, средних лет.
— Он что-нибудь сказал?
— Очень немного. Сказал, что он — не вы.
В ответ граф недоуменно приподнял брови, и Холли тут же пожалела о своей словоохотливости. «Прошу тебя, не спрашивай! Пожалуйста, не спрашивай!» — взмолилась она про себя.
Колин чуть отодвинулся назад.
— Боже правый, почему он упомянул мое имя?
— Потому что…
Холли наконец отпила хереса, мечтая о том, чтобы уменьшиться в тысячу раз, забраться в бокал с вином и там утонуть.
Колин схватил ее за запястье и осторожно опустил ее руку.
— Так почему же, Холли?
То, что он назвал ее по имени, поразило Холли, она вздрогнула, а потом ощутила, как у нее внутри распространяется блаженное тепло. Она часто слышала, как лорд Дрейтон обращается по именам к ее сестрам — Айви, Уиллоу, даже Лорел. Но ее он никогда «Холли» не называл. Не было такого случая, чтобы граф посмотрел на нее, и с его уст сорвалось бы ее имя.
Тем более приятно было слышать, как он сделал это в первый раз, и от этого ее пульс участился, а сердце дрогнуло в груди. Внезапно его присутствие наполнило собой всю комнату, весь ее мир; с каждым вздохом в ее легкие проникал его мужской аромат, распаливший в ней неожиданное желание отбросить бокал с хересом в сторону и обвить его шею руками.
— Холли!
Мисс Сазерленд закрыла глаза, чтобы удержаться от искушения, не видеть его.
— Я же сказала вам: я решила, что это вы. Я подумала, что вы пошли следом за мной, и когда он меня схватил, я выкрикнула ваше имя…
Святой Господь, она все больше путается в собственных словах. Какие вопросы он задаст ей дальше? Какие ответы захочет услышать?
— Я и в самом деле пошел за вами, — спокойным, но жестким тоном промолвил лорд Дрейтон.
От этого пульс Холли забился еще сильнее.
Граф приподнялся, и его ладони легли на ее талию. Он крепко сжал ее, отчего по ее нутру побежала такая сладкая истома, что ей захотелось снова выкрикнуть его имя и повторять его до бесконечности. Холли зажмурилась.
— Я слышал, как вы бежали по коридору, но потом до меня донеслись голоса, и я понял, что вы не одна, — сказал он.
Глаза Холли широко распахнулись.
— Вы слышали его?
— Да, черт возьми! Я мог бы избавить вас от неприятного инцидента, но мне и в голову не пришло, что мое вмешательство может вам понадобиться.
— Так вы решили, что я отправилась на свидание?
От испуга ее желудок окаменел.
Настала очередь графа виновато опустить голову. Холли приподняла пальцем его подбородок, чувствуя, как жесткие волоски его вечерней щетины закололи ей руку. Ей было не по себе, но она очень хотела успокоить его, сказать, что все в порядке.
— Вы решили, что я спешу на любовное свидание?
Его ноздри затрепетали, глаза вызывающе полыхнули, но потом в них появилась неуверенность.
— Да, — извиняющимся тоном вымолвил он. — Мне очень жаль. Но — да.
— Вы так думаете, потому что я люблю быстро ездить верхом… Потому что я очень быстрая…
Колин крепко сжал ее запястье.
— Черт возьми, нет!
— Я вернулся, — сказал лорд Дрейтон.
Это было одновременно признание и просьба. У нее было такое тонкое и теплое запястье, казавшееся таким хрупким в его крупной руке. Колин опустил на него глаза, а потом поднял их, чтобы полюбоваться шелковистой белизной ее руки, кожей, которая была гораздо бледнее и чище, чем его собственная.
— Если бы я считал вас такой быстрой, то мне и в голову не пришло бы вернуться, чтобы остановить вас. И мне не захотелось бы спасти вас от чудовищной ошибки.
Ошибки отдаться недостойному грубияну типа Бентли или любому другому человеку на свете.
Любому, но только не ему.
И не стоит думать о том, что именно он никогда ее не получит — никогда, потому что его будущее непредсказуемо.
— Вы вернулись ко мне…
Ее голос превратился в тихий всхлип, который лишил его остатков самообладания — и решительности.
— Да! Видит Бог, да, Холли!
Отпустив ее руку, он сел на диван рядом с ней. А уже через мгновение она оказалась в его объятиях, прильнула к нему, и ее теплый аромат распространился по его рубашке. Сдержанность, которую он копил в себе долгие месяцы, рухнула, как карточный домик, и он оказался незащищенным, уязвимым, сгорающим от желания.
Колин решил, что позволит себе лишь на миг прикоснуться к ее губам, попробовать их на вкус. Но эти губы были такими пухлыми и влажными, а когда кончик его языка слегка надавил на них, они приоткрылись ему навстречу, отчего у него голова пошла кругом. У поцелуя Холли был вкус хереса и сладости с легким привкусом специй, и еще чего-то такого, названия чему придумать он не мог.
До тех пор, пока был в состоянии вообще о чем-либо думать.
Руки Колина заскользили по телу Холли, изучая его сквозь платье, а один-два раза, когда он чуть приподнял ее юбку, чтобы увидеть затянутую в шелковый чулок лодыжку, ему удалось прикоснуться и к ее стройной икре. Кончики его пальцев, подрагивая, пробегали по длинным, элегантным линиям и крепким,
