— И куда же вы ездили? — спустя несколько мгновений медленно спросил Колин.
Его не так уж волновало, что она ему ответит: больше всего лорду Дрейтону не хотелось, чтобы Холли уходила. Он решение уже принял. Он уедет через час или около того, и, возможно, пройдет немало времени, прежде чем они увидятся снова.
Но что бы ни готовила ему жизнь в дальнейшем, в ней были минуты, которые он не забудет никогда.
Улыбка Холли стала шире, она пожала плечами:
— В основном мы ехали на север, мимо пастбищ, к вересковой пустоши. Она такая красивая!
— Многие считают ее слишком плоской и думают, что эта земля годится разве что для верховой езды, — заметил Колин.
— Вересковые пустоши такие мирные, они так успокаивают. — Повернувшись лицом к солнцу, Холли опустила веки, пряча глаза от ярких лучей. — Впрочем, полагаю, в дни скачек покоя тут нигде не будет.
А потом, не сговариваясь, они с Колином отошли от шумной компании, спустились вниз по ступеням и направились в сторону садовой дорожки. Возле самшитовой изгороди они остановились. Холли повернулась к нему, все еще сияя своей лучезарной улыбкой, отчего ямочки на ее щеках стали глубже, а чистые зеленые глаза наполнились… восторгом? А еще Колину на ум пришло слово «прекрасная». Она яркая и свежая, как сад вокруг них.
Ее губы лукаво дрогнули.
— Интересно, милорд, вы могли бы придумать имя этой самшитовой изгороди?
Стянув с руки перчатку, она махнула в сторону зеленых зарослей своими изящными тонкими пальцами. Смех искрился в ее глазах.
Несколько мгновений лорд Дрейтон не мог понять, что она имеет в виду, но потом вспомнил. Вспомнил то утро в Харроувуде в Кембридже, когда он решил забыть о собственной осторожности. Он собрал волю в кулак и твердо решил, что больше не позволит отцу или еще кому-либо учить его жизни и отнимать у него счастье. Колин зашел в комнату Саймона и увидел там Холли — она была одна. И, черт возьми, он собирался поцеловать ее. Хотел поговорить с ней. Он увлек ее к окну…
И… его решимость угасла. Точнее, Колин вспомнил простую, уединенную жизнь Холли и ее сестер, которых она так любила. Вспомнил ее невинность, честность, вспомнил ее чудесный, чистый смех, когда она гнала лошадь по лесистым тропам. И тогда он понял, что не желает марать эту невинность, эту красоту тем уродством, которое таилось в его семье.
— Боюсь, в самшитовых изгородях я не особо силен.
Колину очень хотелось говорить легкомысленным тоном, но это ему не удавалось. Более того, слова звучали как-то бесцветно и печально.
Холли поморщилась.
— Что-то не так? — спросила она.
Взяв ее руку, он поднес ее к своим губам и, поцеловав, задержал ее в своей руке, не беспокоясь о том, что кто-то может увидеть это. И что-нибудь о них подумать. Завтра это будет уже не важно.
Зато важно, что подумает Холли, — очень важно, поэтому он не должен допустить, чтобы она сделала неправильные выводы.
— Я думал о прошлой ночи, — солгал он, отпуская ее руку. — Утром вы не узнали мерзавца, не так ли?
— Нет, но я еще не общалась сегодня с гостями. Возможно, то, что вы говорили прошлой ночью, — это правда: он приехал только на бал, иначе я бы его узнала. Я даже испугалась, что, быть может…
— Да?..
Холли отвела глаза за густые заросли цветущей сирени.
— В прошлом году на мою сестру Лорел напал незнакомец, который, кажется, знал ее. — Потом она снова посмотрела на лорда Дрейтона, но в ее взоре не осталось ни капли знакомого ему кокетства. — Мы считаем, что это может быть человек из нашего прошлого, некто, знающий о нас больше, чем мы сами. У которого к тому же есть неведомая нам причина желать нам зла.
Колину безумно хотелось заключить ее в свои объятия, но он подумал, что довольно будет просто подойти ближе.
— И вы предположили, что вчерашний нападающий?..
Холли поспешно помотала головой, словно только что пришла к какому-то заключению.
— Нет, этого не может быть! Человек, напавший на Лорел, говорил по-французски. А этот тип… он говорил очень мало и очень тихо, поэтому я не могу сказать с уверенностью… Да, один раз он назвал меня по-французски «моя дорогая», но что с того?
— Да, боюсь, что так. Я сам много раз произносил эти слова. — Но при мысли о том, что вчерашнее нападение мерзавца на молодую женщину может быть не только пьяной выходкой, по спине Колина пробежал холодок. — Холли, я думаю, что вам и вашим сестрам следует поехать домой. Забудьте о скачках. Отправляйтесь в Харроувуд или назад в Лондон — куда угодно, где вы будете в безопасности.
Холли изумленно посмотрела на него:
— Разве здесь мы не в безопасности? Тем более что после вчерашнего происшествия мы стали особенно осторожны.
«Нет, потому что я скоро уезжаю», — промелькнуло в голове у Колина. Его здесь не будет, и он не сможет защитить ее, поэтому лучше, если она окажется в другом месте.
Неправильно истолковав его молчание, Холли добавила:
— Разве что мы больше не желанные гости в вашем доме.
Едва Колин хотел сказать ей, что ее предположение не имеет ничего общего с реальностью, как вдруг заметил одного из конюхов, спешащего к ним по дорожке. Увидев их, грум снял с головы шапку.
— Милорд!
Колин отошел от мисс Сазерленд.
— Да, Кеннет, что такое?
Подняв руку, Кеннет разжал пальцы. Круглый серый камешек с острыми краями около дюйма в диаметре лежал на его мозолистой ладони.
— Я обнаружил это в грязи одного из демонстрационных загонов, ваша светлость.
Поморщившись, Колин пожал плечами:
— Что такого необычного в том, что на земле валялся камень?
Грум, примерно того же возраста, что и граф, негодующе посмотрел на него и даже сердито нахмурился.
— Милорд, я сам очень внимательно осмотрел каждый дюйм земли в каждом загоне, — сказал он. — Чистая, мягкая грязь — ничего больше. Такого камня я бы не пропустил, ведь он может застрять в копыте лошади, а одна из наших чудесных охотничьих собак может и вовсе захромать.
— Тогда каким, по-твоему, образом этот камень мог туда попасть?
Колин протянул Кеннету руку, и тот положил ему на ладонь найденный камень. Граф внимательно осмотрел его.
Сунув руки в карманы куртки, Кеннет переминался с ноги на ногу.
— Кеннет!
— Видите ли, милорд, я подумал о скакуне миледи — Принцессе.
— Ты считаешь, что кто-то мог бросить в кобылу этот камень?
— Такой камень мог причинить лошади столь же острую боль, как укус пчелы, милорд, — сказал Кеннет. — И от этого она могла просто взбеситься — запрыгать, встать на дыбы, разозлиться… — Кеннет пожал плечами. — Надеюсь, я ошибаюсь, сэр.
— Спасибо тебе, Кеннет.
Грум ушел, а Колин продолжал задумчиво смотреть на камень у себя на ладони, раздумывая над тем, что это может означать.
Холли, сохранявшая молчание во время разговора графа с конюхом, прикоснулась к его локтю.
— Это могло бы объяснить поведение Принцессы. А заодно и успокоить вашу сестру.
Колин поднял на нее глаза.
