хрипло проговорил он.
После этого его жезл толкнулся в преграду, что угрожало разрушить ее, что вызвало… боль… хотя нет, это была не совсем боль… скорее, содрогание внутри ее.
Холли устремилась навстречу ему, и преграда на удивление быстро исчезла. Она льнула к нему, чувствуя, что из уголков ее глаз вытекают горячие капли слез. Холли затуманенным взором смотрела на Колина, понимая, что он говорил правду: она тоже могла бы обойти весь свет, но не нашла бы такого же второго мужчины, как он, — мужчины, который заставил ее почувствовать себя счастливой… живой и прекрасной.
— Я верю… — шепотом заговорил он, начиная двигаться ритмично и равномерно, как океанский прибой.
Сладостная, томительная боль наполнила все существо Холли, перехватила ее горло, вызвала новые потоки счастливых слез.
Она крепче обхватила его руками и ногами, приподнимая ягодицы, чтобы быть ближе к нему, пропустить его плоть глубже в свое лоно. Ее напряженное тело изогнулось дугой. Весь мир исчез, остались только они вдвоем, да их чувства, желание, отчаянная страсть, и все эти ощущения нарастали, заполняя все ее существо, до тех пор, пока где-то глубоко в нем не произошел взрыв, который сотряс ее тело от головы до пят. А через мгновение и его плоть взорвалась внутри ее, и они вместе закричали, празднуя победу любви.
— Я верю в тебя, — договорил Колин недосказанную фразу, приподнявшись над ней. Его грудь, блестевшая от пота, все еще ходила ходуном, а сердце неистово колотилось рядом с ее сердцем. — Я верю в то, что мое чувство к тебе — это любовь.
Не стоило ему этого говорить. В последние несколько дней ему вообще многого не стоило делать, но больше всего ему не следовало представлять, какой была бы его жизнь, если бы он был волен взять Холли Сазерленд в жены.
Если раньше у него и были какие-то сомнения насчет такого брака, то последние несколько часов совместной работы доказали ему, какой безупречной женой стала бы для него Холли. Они были бы такой же парой, как Саймон и Айви, работавшие в одной лаборатории и вместе разрабатывающие планы развития электричества. Кто знает, чего бы они могли достичь вместе с Холли, — может, придумали бы какие-то методы укрепления пород лошадей или изобрели какой-то способ, который каждый год помогал бы спасать лошадей в Англии.
Но чем больше минут пробегало, тем дальше уходила радость, пока Колином вновь не овладело подавленное настроение, которое нависло над ним, навалилось на его плечи, становясь тяжелее с каждым тиканьем часов. Потому что именно сейчас он понял, с чем именно должен расстаться.
Колин провел рукой по ее обнаженному плечу. Она уснула? Господи, до чего же ему не хочется будить ее! Как ему самому не хотелось прерывать тот прекрасный сон, который он видел всего несколько мгновений назад…
Колин подвинулся ближе к ней.
— Холли!
Ее ресницы затрепетали, и она улыбнулась ему.
— Я сделал тебе больно?
— Да, но это было чудесно.
— С тобой… все будет в порядке? — Он имел в виду не только это утро — он говорил обо всей ее будущей жизни. — Нам не следовало…
— Я не сожалею об этом, — прошептала Холли. — И никогда не буду сожалеть.
Но что, если…
Глаза Холли широко распахнулись, она приподнялась на локтях.
— Я переживу любые последствия, — пообещала она. — Сестры никогда меня не оставят, что бы ни случилось, даже если общество от меня отвернется. Я не боюсь.
Эти слова сильно задели Колина, потому что напомнили ему о существовании той любви, какой никогда не было в его семье. А еще он подумал обо всем, чего никогда не сможет ей дать.
— Я понимаю, что ничего не изменилось, — с грустной улыбкой промолвила Холли.
Колин заставил себя выпрямиться, не уронить голову.
— Ну хотя бы рассердись на меня, — попросил он. — Я смогу стерпеть твою обиду. Но сейчас твоя нежность и сердечность для меня невыносимы. Ведь я никогда не обещал тебе больше, чем могу дать.
— Всего лишь несколько мгновений назад ты сказал, что веришь мне. Но это не так! И похоже, ты никогда мне не поверишь! — бушевала Холли.
Она села и, повернувшись к Колину спиной, стала молча собирать свою одежду.
— И что ты теперь будешь делать? — спросила Холли, без особого успеха пытаясь затянуть волосы в тугой узел.
Как она ни старалась, рыжие кудряшки выбивались из прически и плясали вокруг ее разгоряченного лица.
— Я вернусь в конюшню, — сказал Колин, взяв со стола свой галстук и засунув его в карман камзола. За окном небо начинало светлеть; появившаяся на оконных стеклах роса серебристыми дорожками стекала вниз. — Я отдал распоряжение избавиться от всего оставшегося корма, и мне необходимо удостовериться, что оно исполнено. Ну а потом я должен начать расследование того, как все это вообще могло произойти.
— Я пойду с тобой.
Колин покачал головой.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он. Холли начала было возражать, ссылаясь на то, что ему может вновь потребоваться ее помощь, но он остановил ее, подняв руку. — И повидаться с сестрами.
Этот довод окончательно убедил ее, и она согласно кивнула. Колин направился к двери. Взявшись за ключ, он уже было хотел отпереть замок и пожелать ей доброго утра, но тут, повинуясь внезапному порыву, подошел к ней и крепко поцеловал. Неожиданно его надежды воспарили. Эта женщина любит его, хочет его. Конечно, они должны быть вместе. Конечно, вместе они найдут способ обрести то будущее, о котором мечтают.
Не прерывая поцелуя, Колин нажал на ручку и отворил дверь. И вдруг послышались удивленные возгласы.
Колин поднял голову, и они отскочили друг от друга, как напуганные кролики. Холли, замерев, смотрела на изумленные, шокированные лица, появившиеся за дверью. Сабрина, герцогиня и ее брат и — Святой Господь! — обе ее сестры! А потом яростный вопль привлек внимание Колина к фигуре, которая стояла позади всех, к светлым кудряшкам и высокомерно задранному подбородку. У него подвело живот.
Леди Пенелопа Уингейт. Он совершенно забыл о том, что она с родителями до сих пор находится в Мастерфилд-Парке. И если еще он смог бы как-то убедить родных в том, что они ошибаются, то что делать с Пенелопой и ее родителями? Колин украдкой покосился на Холли. Она покраснела, как мак, и, кажется, еще не перевела дыхание после их поцелуя.
Несколько невыносимых секунд никто не мог вымолвить ни слова. Наконец Пенелопа, надувшись, повернулась и шумно удалилась. Айви поджала губы. Мать Колина обменялась скандально- многозначительным взглядом со своим братом, дядей Хорасом, лордом Шелби.
Молчание нарушила Сабрина.
— Хм! Ну и сюрприз! А мы и не знали, что вы уже вернулись, — произнесла она.
Колин лихорадочно пытался придумать, что бы такое сказать и как извиниться перед ними, но отрицать очевидное было бессмысленно. Последствия их близости были почти физически ощутимы, они были так же сладки и притягательны, как утренняя роса на траве. Не помогло бы ему оправдаться и одеяло, которое он держал под мышкой. Однако когда Колин решился снова оглядеться по сторонам, то он увидел, что Холли высоко поняла подбородок и приосанилась. Она указала рукой на письменный стол.
— Мы изучали образцы лошадиного корма и воды, а потом стали искать в книгах описания случаев острых колику животных, — сказала она. — Кажется, мы нашли ответ на все вопросы.
Его грудь наполнилась теплом от гордости за Холли, за то, каким уверенным тоном она говорила.
