— Я должен уехать после обеда, — сообщил он, переводя взгляд с Тилы на брата. — Прошу прощения, мне нужно кое-что упаковать. Дженифер, пойдем, поможешь отцу, а потом я расскажу тебе сказку и уложу спать.
— Джеймс. — Тара нахмурилась. — Побудь с нами еще.
— Вероятно, он не может. Тара, — заметил Джаррет, Она кивнула, попыталась улыбнуться и отвела глаза.
— Мисс Уоррен? Тила подняла голову.
— Рад был познакомиться с вами. Буду молиться о вашей безопасности.
— А я — о вашей, — любезно ответила она.
Взяв за руку дочь, он вышел из комнаты. Тила опустила глаза, Джеймс уезжает. Ей следует радоваться этому. Ведь иначе она могла бы совершить что-то недозволенное. Она могла бы…
Что? Тила не знала. Впрочем, не важно. Джеймс уезжает. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного и никогда больше не испытает. Ей хотелось плакать.
— Сегодня довольно мрачный вечер, — тихо обронил Джаррет. — Мисс Уоррен, с вами все в порядке?
— Да, да, конечно… наверное, просто устала.
— Мы поймем, если вы захотите пойти отдохнуть, — сказала Тара.
Тила кивнула. Зачем притворяться? Хозяева дома, вероятно, как и она, не прочь уединиться этим вечером.
— Благодарю вас за гостеприимство. Здесь замечательно.
— Мы рады, что вам хорошо у нас, — ответила Тара.
Улыбнувшись, Тила стремительно вышла, поднялась наверх, разделась и приготовилась ко сну.
Но неожиданно для себя самой заметалась по комнате.
В коридоре послышались шаги, а потом из-за стены донеслись мужские голоса. Братья прощались.
«Почему Джаррет отпускает его? — сердито подумала она и тут же устало возразила себе:
— А как он может помешать ему?»
Тила опустилась на постель, закрыла глаза, и по ее щекам заструились слезы.
Услышав, что Джаррет простился с братом, девушка кинулась на освещенный луной балкон, а оттуда в комнату.
Она была пуста. Джеймс уехал.
Тихо всхлипнув, Тила вернулась к себе и бросилась на постель. Ее била дрожь. Закрыв глаза, она проклинала себя за то, что не может сдержать слез.
Открыв глаза, Тила ахнула. При свете полной луны она увидела в дверях балкона его силуэт. Широкоплечий, полуобнаженный, он стоял глядя на нее. Тила едва подавила крик, она не сомневалась, что Джеймс видит ее, хотя сама не различала черты его лица.
Казалось, он простоял там неподвижно целую вечность. Уж не привиделось ли это ей?
И вдруг Джеймс направился к Тиле.
Только тут она собралась с духом, вскочила и встала возле кровати, словно ища защиты от него. Но это не помогло. Джеймс схватил ее за руку и заключил девушку в объятия. Сквозь тонкую ткань ночной сорочки она ощутила жар его обнаженной груди.
— Вы не смеете, — пробормотала Тила, — не смеете без разрешения входить сюда…
Но он молча обхватил ладонями лицо Тилы и прильнул к ее губам. Решительно, пылко.
Дикарь…
Его горячее дыхание опалило ее.
— Вы только что были в моей комнате, — глухо отозвался он. — Зачем пожаловали?
— Попрощаться.
— Нет.
— Попрощаться!
— Вы лжете, Тила. Вы хотели большего. Гораздо большего. А ведь я предупредил вас: еще раз коснетесь — и назад пути не будет.
— Нет…
— Зачем вы приходили?
— Сказать…
— Зачем вы приходили?
— Вы уже слышали…
— Говорите правду!
— Я пришла…
— За мной. Вот за этим…
Он снова прильнул к ее губам. Решительно, пылко, требовательно.
Тила сжала кулаки, чтобы ударить его, но они безвольно упали на его сильные мускулистые руки, и пальцы разжались сами собой, коснувшись его кожи. Тила задыхалась. Ей уже было знакомо это ощущение трепета и бьющейся в висках крови. Его язык проник в ее рот. Влажный и обжигающий, он проникал все глубже, лишая ее рассудка и сил. Боже! Она уже отвечала на поцелуй Джеймса! Боже милостивый! Тила не сопротивлялась, не возражала, она вся горела в его объятиях, пробуя…
Увернувшись от натиска Джеймса, девушка открыла рот, чтобы вновь прошептать «нет». Но это не имело бы никакого смысла. Она не совсем понимала его яростное проявление страсти, и это немного пугало ее. Но, отказавшись, Тила солгала бы. Что ж, хотя Джеймс почти ненавидит ее, хотя он ворвался, как ураган в ночи, Тила чувствовала, что какими-то непостижимыми узами неразрывно связана с ним и вся ее жизнь устремлялась именно к этому мгновению.
— Я решил держаться подальше от дома брата. — Его хриплый шепот, словно ласкающий ветерок, коснулся ее щеки. — Но ведь в этом доме ты. Твое место здесь, на чистых белых простынях, мягких подушках, в теплой, уютной постели белого мужчины.
Его губы, дразня, коснулись ее шеи и двинулись дальше. Типе хотелось бы ответить ему, что ей ничего не нужно и с ним она готова разделить ложе из травы, лишь бы только он обнимал ее. Но почему-то трезвые мысли бесследно исчезли. А ведь ей бы следовало оттолкнуть его, вспомнив, как он презрительно насмехался над ней…
Внезапно Тила осознала, что Джеймс отпустил ее. Словно порывом ветра пахнуло на нее, когда он сорвал покрывало с постели. Лунный свет лился в окно, и оба они отражались в зеркале, Она видела, что ночная сорочка почти ничего не скрывает: очертания-тела ясно проступали под ней; грудь казалась обнаженной под кружевом. Сорочка была белой, а Тила бледной. Сияли лишь рыжие волосы, водопадом струившиеся по спине.
Джеймс стоял совсем рядом, не отрывая от нее глаз. Его черные как ночь волосы ниспадали на бронзовые широкие и мускулистые плечи. Узкие бедра были обтянуты бриджами из оленьей кожи. Она подумала, что зеркало подчеркивает контраст между его силой и мощью и ее хрупкой утонченностью. Джеймс шагнул к ней; глаза его полыхали синим огнем. Типу пронизала дрожь.
Его руки легли ей на плечи; его жар, его запах соблазняли и манили в ночной тьме.
— Подождите! — воскликнула она.
— Вы заставите меня ждать? — надменно бросил он.
— Вы сказали…
— Вы забавлялись, мисс Уоррен, дразнили и мучили меня, и я ушел. А теперь вернулся. Вы остановите меня?
Она вздохнула, стараясь не смотреть на огонь, полыхавший в его глазах и все более обжигавший ее. Девушка ахнула, когда пальцы Джеймса потянулись к вороту сорочки, рвущаяся ткань затрещала и мягко опустилась к ее ногам. Словно в забытьи Тила почувствовала, что осталась совсем нагой. Джеймс подхватил ее на руки, как пушинку, опустил на постель и накрыл своим могучим телом.
— Я не позволю вам насмехаться надо мной! — воскликнула она. — Не позволю!
— Я смеюсь над собой, — прошептал он. — Потому что не покину Симаррон сегодня. Я не покину тебя сегодня ночью. Мотылек слишком близко подлетел к пламени свечи.
Глава 6
