Его объятия успокаивали ее, возвращали ей уверенность в себе. Она наслаждалась его ласками – как же ей этого не хватало!
– Ну, ну, милая, успокойся. Сны тебя больше не напугают. Я с тобой, – шептал Ник, лаская ее.
Серина уткнулась лицом ему в шею и поцеловала в щетинистый подбородок. Она ждала затаив дыхание. Он наклонился к ней и нашел ее губы, приговаривая:
– Спокойно, спокойно.
Ник колебался одно мгновение, как будто спрашивал себя, разумно ли целовать ее, затем, отбросив все сомнения, впился в ее рот отчаянным, неистовым поцелуем. Она ответила ему так же страстно, удивляясь про себя, как могла жить без него все это время. Опьяненная его близостью, она уцепилась за него, как утопающий, и приподняла бедра в немой мольбе.
Он раздвинул ее ноги, и волна желания, густая, как мед, пробежала по ее телу.
– Чума меня возьми, я так хочу тебя, Серина! – прошептал он, схватив ее за запястья и прижав их к подушке над ее головой. Другой рукой он поднял ей ночную рубашку и погрузил пальцы во влажную ложбинку меж ее бедер, пробуждая в ней томительную страсть. Он ласкал ее, а она рвалась к нему в неистовом желании вновь познать его любовь.
Он взял в рот ее сосок, и наслаждение пронзило ее тело.
– Ты прелестна, – прошептал он, целуя ее шею. – Я страдал без тебя с той минуты, как ты меня покинула. Я даже спать не мог – так страстно тебя хотел. – Он продолжал ласкать ее чувствительное местечко, и она извивалась и стонала от нетерпения. – С тобой я забываю себя. Я чувствую себя дома только тогда, когда сливаюсь с тобой в единое целое, и мысли об этом не дают мне покоя даже днем.
Его горячее дыхание щекотало ей кожу, и она погладила его сквозь ткань панталон.
– Я тоже хочу тебя, – прошептала она, готовая повторять эти слова вновь и вновь.
Он встал с кровати и торопливо расстегнул панталоны. Свидетельство его страсти вынырнуло наружу, он подался вперед, и она взяла его в рот, дразня языком, пока по телу его не пробежала сладкая судорога и он не застонал. Схватив ее руками за плечи, он с силой сжал их, словно наслаждение разрывало его изнутри. Наконец он отстранился и, сняв с нее ночную рубашку, подхватил ее на руки. Стоя, он прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать. Ноги ее обвились вокруг его талии, и он вошел в нее.
Ник целовал упругую, нежную кожу ее груди, твердые соски, сводившие его с ума. Обхватив ее округлые ягодицы, он продолжал неистово входить в нее, стремясь достичь экстаза. Ее нежная плоть, такая глубокая, что, кажется, в ней можно было утонуть, манила его, дразнила влагой, и он выкрикивал ее имя, не в силах больше сдерживаться…
Потом он никак не мог отдышаться, и вздох вместе со стоном сорвался с его губ. Он снова хотел ее и готов был наслаждаться ее телом бесконечно. Он никогда не насытится этой женщиной, неуловимой, как луч солнца. Либо он ее получит, либо она его погубит.
– Я хочу, чтобы ты стала моей, – произнес он вслух, и ее аромат, нежная кожа, сладостные влажные ножны вновь манили к себе его мужское естество.
Она попыталась отстраниться, но он привлек се к себе, целуя и лаская.
– Холодно, – поежилась она, впервые ощутив ледяной сквозняк.
– Моя любовь тебя согреет, – пообещал он, обнимая ее.
Она не стала возражать, когда он укрыл их одеялом и принялся вновь играть с ее телом, как с музыкальным инструментом. Он сделает все, чтобы она запомнила эту ночь навсегда.
Серина проснулась на рассвете. По правде сказать, она почти и не спала, проведя всю ночь в объятиях Ника. Итак, она стала любовницей чужого жениха, несмотря на все старания держаться от него подальше. Сознание ее раздваивалось: ощущение всеобъемлющего счастья смешалось со стыдом и раскаянием. Душевные муки то и дело вырывали ее из сладких объятий сна.
Вздохнув, она потянулась, как кошка. Ник положил руку ей на плечо и прижался к ее груди заросшим щетиной лицом. Непокорные черные пряди упали ему на лоб, глаза светились счастьем, но взгляд был настороженным.
– У тебя усталый вид, Серина. Ты плохо спала? – заботливо спросил Ник.
Она села в постели, подложив под спину подушку.
– Да, мне не спалось. – Она намотала локон на палец. – Наверное, совесть не давала мне заснуть, – задумчиво прибавила она.
Он со стоном прижался губами к ее плечу. В душе ее словно чтото прорвалось, и досада хлынула наружу.
– Я все делаю не так! Любя тебя, я себя обесчестила. Неужели я настолько слабохарактерна, что пала жертвой первого же соблазна, стоило мне выйти за порог моего дома?
Ник вскинул голову.
– Мы все несовершенны, Серина. Любовь устанавливает собственные, правила. Я, к слову сказать, рад, что встретил тебя.
– Да, ты всегда был рад залезть ко мне в постель, – проворчала она. Необъяснимая печаль комком подступила к горлу. Почему ей хочется плакать после дивной ночи, проведенной вдвоем с любимым?
Он погладил ее по голове.
– Ты должна научиться доверять себе и мне. Я уже не раз тебе говорил, как ты мне дорога и как я хочу, чтобы мы были вместе. Ты вычеркнула меня из своей жизни, и это после того счастья, которое мы испытали с тобой. Правда, наше счастье в Лондоне было эфемерным и недолгим. Жизнь моя мне не принадлежит, но наша любовь настоящая. И не имеет ничего общего с моим «ремеслом».
Серина боролась со слезами. Нельзя, чтобы он стал свидетелем ее слабости. Ник заключил ее в объятия, опершись спиной о жесткую спинку кровати.
Она больше не могла сдерживаться, и слезы хлынули потоком. Серина презирала себя за малодушие, но что она могла сделать, если любила этого разбойника больше жизни. Она рыдала, уткнувшись ему в грудь, а он молча обнимал ее, успокаивая. «Я здесь, и ты ничего не бойся», – говорили его объятия.
Печаль понемногу утихла, оставив в душе пустоту. Она вытерла лицо простыней.
– Господи, какая же я плакса!
– Ты имеешь право на слезы. Эта поездка навеяла на тебя тяжелые воспоминания.
– Мои родители когдато были счастливы, – пробормотала она, не отнимая лица от его груди. – Почему они не смогли сберечь свое счастье? Когда они начали ненавидеть друг друга? Неужели и наша любовь со временем перейдет в ненависть?
– Не знаю, любовь моя. Ты можешь без конца думать о прошлом, пытаясь понять своих родителей, но ты так и не получишь правдивой картины. В какойто момент один из них больно ранил другого, и это изменило всю их жизнь.
Она взглянула ему в лицо, забыв о том, что глаза у нее красны от слез.
– А кто говорит, что нельзя разрушить даже самые теплые отношения? Горе и ненависть способны уничтожить даже самую сильную любовь.
– Да, тут, конечно, есть определенный риск, но если любовь сильна с самого начала, то у нее есть шанс выжить. Большинство людей нашего круга женятся по расчету. И если любви нет, им очень редко удается построить семейную жизнь, основанную на дружбе и уважении. – Он вздохнул. – Имеются и исключения, но многим ли посчастливилось встретить истинную любовь?
В душу Серины закралось сомнение. Родительские ссоры оставили в ее сердце незаживающую рану. Кто может поручиться, что это не минует и ее? И кто мешает ей поверить в лучшее, кроме нее самой?
– Они были так несчастны, – дрогнувшим голосом произнесла она.
– Они сами выбрали свой путь. Будь у них хоть чуточку сочувствия друг к другу, многого можно было бы избежать. Но ты не несешь ответственности за их действия с того самого момента, как стала принимать самостоятельные решения и научилась жить бок о бок с их ненавистью. Будь ты слабее, ты обвиняла бы во всем родителей, не стараясь разобраться в себе. Но ты – их любила и пыталась им помочь. – Ник приподнял ее лицо за подбородок. – Они не стоили твоей любви. Пришло время освободиться от их теней и перестать в себе сомневаться. Ты должна сделать собственный выбор и не обязана следовать их путем. Ты сильная женщина, Серина, и ты достойно проживешь свою жизнь. Она провела рукой по его волосам.
– Откуда ты все это знаешь?
– По собственному опыту. Сначала я был рад, что меня усыновил сэр Джеймс, но это счастье очень
