голосе.
– Объясни, что происходит.
– Элмайра. Одиночная камера.
– Это не Элмайра, – мягко возразила она. – И ты не один.
– Я не могу переносить замкнутое пространство. Я просто не м-могу... – Голос его прервался.
– Мы скоро выберемся отсюда, и все будет хорошо. Увидишь.
– Я чувствую себя так, будто опять сижу в этой ужасной яме. Здесь так тесно, что я не могу двинуться с места. Я как будто в гробу.
– Зак, ты не в Элмайре. Мы с тобой в шахте, вспоминаешь?
Он дышал быстро и прерывисто.
– Без света, без воздуха. Я задыхаюсь, Тесс. Я не могу дышать.
Вдруг ее осенило.
– Зак, – взмолилась она. – Послушай меня. Вдохни глубоко, как можно глубже. Чувствуешь запах?
Зак вздохнул раз, другой.
– Я не чувствую никакого запаха.
– Попробуй еще раз, пожалуйста, – умоляюще сказала Тесс.
Она услышала, как он вдохнул и выдохнул воздух, и молилась, чтобы ее план удался.
– А чем должно пахнуть?
– На секунду мне показалось, что где-то в шахте бродят джавелины, – на ходу придумывала она. – От них остается такой ужасный запах.
Зак слабо засмеялся.
– Думаю, у тебя тоже не все в порядке с головой.
К ее великому облегчению, голос Зака звучал уже спокойнее, увереннее.
– Ты сказал, что это всего лишь нагромождение камней в туннеле, Зак. Нам нужно еще немного продвинуться.
Камни и щебень зашуршали, когда он снова медленно пополз вперед.
– Это напоминает мне игру, в которую я любила играть в детстве, – сказала Тесс, на ходу придумывая эту игру. Она хотела любым способом отвлечь Зака от мыслей об одиночной камере. – Каждый год после сбора урожая в городе устраивали праздник. Люди приезжали из всех уголков графства. Лавочники ставили в одну линию пустые бочки, и мы, дети, должны были пролезать сквозь них. Это было состязание. Кто пролезал быстрее всех, получал пакет лимонных леденцов. Представь себе, Зак, что это игра и что ты любишь лимонные леденцы больше всего на свете. А я как будто ползу следом за тобой и готова на все, чтобы выиграть этот пакет леденцов. Тебе нужно двигаться как можно быстрее, чтобы победить. Как ты будешь выглядеть, если тебя обыграет девушка? Двигайся! Быстро, давай! Я тебя догоняю.
Сначала очень осторожно, а потом все увереннее Зак пополз вперед, стремясь вырваться из замкнутого пространства.
– Ни за что не позволю девушке победить меня. Мой брат никогда бы мне этого не простил.
Наконец Тесс услышала, что он выбрался из туннеля на открытое пространство, и почувствовала, как сильные руки вытаскивают ее и обнимают.
– Мы выбрались! – закричал Зак. – Мы на свободе!
Даже в темноте Тесс могла представить себе его торжествующую улыбку.
– Видишь, ты смог это сделать.
– Тесс, теперь ты можешь сказать правду. Такая игра существовала на самом деле?
Тесс теснее прижалась к его надежному теплому телу. Она почти так же, как и Зак, была рада тому, что им удалось выбраться из этого узкого и тесного пространства.
– Нет, – вздохнула она, – но если бы такая игра существовала, то я выиграла бы у тебя. Я очень люблю лимонные леденцы.
– Я это запомню.
Тесс улыбнулась и уткнулась лицом ему в грудь.
– Не возражаешь, если мы немного отдохнем?
Они упали на жесткий земляной пол. Еще когда они занимались любовью в первый раз, Тесс обнаружила, что полная тьма порождает чувство безымянности, снимает все ограничения и дает ощущение полной свободы. Зак мужественно преодолел свои страхи. Теперь наступил ее черед. Тесс знала, что впереди их ждут новые опасности, и лучшей возможности освободиться от гнетущего ее груза у нее не будет. Она расскажет Заку о событиях той далекой ночи в Геттисберге. Поверит он ей или нет, зависит только от него.
– Зак, – неуверенно начала она. – На тот случай, если нам не удастся выбраться отсюда живыми, мне нужно кое-что сказать тебе.
– Мы обязательно выберемся отсюда! – горячо сказал Зак.
– Мне будет спокойнее, если ты сейчас выслушаешь меня. После непродолжительного молчания Зак вздохнул, смирившись с неизбежным.
– Ну хорошо, раз ты настаиваешь.
– Это о том, что случилось в ту ночь, когда тебя арестовали...
– Я не намерен выслушивать очередную ложь, – резко оборвал ее Зак.
Его реакция заставила Тесс отшатнуться. В голосе Зака снова звучали горечь и обида, чего уже давно не было. И это обожгло ее, как кислота. Тесс подавила разочарование и отважилась продолжать:
– Я не лгала, когда сказали, что не сообщала властям о том, где вы с Джедом прячетесь.
– Тогда как же они нас обнаружили, Тесс? Насколько я помню, ты была единственной, кто знал об этом.
В отчаянии она крепко сцепила пальцы рук, лежавших на коленях. Зак не собирался облегчить ей признание, но Тесс не могла больше медлить.
– Я всегда думала, что вы покинули Геттисберг, чтобы присоединиться к своей части. И только в ночь после нашей свадьбы я узнала правду.
– Правду о том, что меня отправили гнить в лагере для пленных?
– Да, именно это. Но мне потребовалось время, чтобы собрать затем все по кусочкам. – Она до боли сжала пальцы. – Я знала, что вы собираетесь уйти, и мне хотелось провести с вами все последние минуты. Даже маленькой девочкой я... я любила тебя.
– Ну, Тесс, зачем сейчас говорить об этом? – Голос Зака был не сердитым, а скорее усталым. – Может быть, лучше не ворошить прошлое, а оставить все так, как есть?
Но Тесс не могла согласиться с этим. Раз она начала, то не отступит.
– Когда ты упомянул о шерифе Эрле Джонсоне, я кое-что вспомнила. Я вспомнила, что весь день не могла дождаться, когда снова увижу тебя, и решила отправиться в сарай, как будто мне нужно там что-то сделать, но вместо этого мне пришлось выполнять поручение матери. Она велела мне отнести яйца соседям. Вручила запечатанную записку и приказала дождаться ответа.
– Не понимаю, какое отношение это имеет...
– Этими соседями были шериф с женой, – не дослушав Зака, продолжала Тесс.
Зак недоверчиво фыркнул.
– Ты хочешь сказать, что виновата твоя мать?
– Я тоже сначала не хотела в это верить. Уверяла себя, что это простое совпадение. Что она не могла так поступить. Что она не могла знать, где вы прячетесь.
– Если я правильно тебя понял, то ты обвиняешь свою мать в том, что меня схватили?
– Есть еще кое-что, – настойчиво продолжала Тесс. Она была благодарна темноте. Ей не хотелось видеть его холодные недоверчивые глаза. Она разгладила на коленях свою рваную юбку, потом собрала ее в складки, совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях. Зак не поверил ей. От этих мыслей Тесс стало плохо. После всего, что они пережили вместе, он не поверил ей. Не нужно было ей касаться этой темы. Рана была такой свежей, как будто все случилось только вчера. И она только содрала едва затянувшийся шрам.
– Продолжай, дорогая, – подбодрил ее Зак. – Раз уж ты начала этот разговор, то говори все до конца.
