он всего лишь играет с ней, как кот с мышью, перед тем как вышвырнуть ее за порог. Кто-то сейчас, наверное, собирает ее вещи.
— Я задаюсь вопросом: откуда вы знали, что он станет вас преследовать?
Как вежливо сформулировано. Но все равно это была команда.
Уиклифф ждал.
Элиза смотрела на него, обдумывая ответ и пытаясь определить, что именно ему известно. Рот сжат, челюсти напряжены. Но глаза… возможно, она принимает желаемое за действительное, но Элизе показалось, что в них теплится искренняя забота. А может, она принимает желаемое за действительное? Возможно, запах бренди, присутствие Уиклиффа, его сосредоточенное на ней внимание — все это и порождает эту иллюзию. А возможно, он действительно заботился о ней и потому пришел ей на помощь. Любая девушка смеет мечтать.
— Это уже не в первый раз, — просто сказала она.
Элиза решилась: она все ему расскажет о Лайаме.
Но больше — ничего.
Рука Уиклиффа так стиснула стакан, что ей показалось: сейчас стекло разлетится вдребезги.
Лживая лиса.
Он не обязан о ней заботиться. Но, видит Бог, он это делает. Она такая тонкая, изящная, хочется взять ее на руки и никогда не отпускать. Ну, разве только для того, чтобы защитить от недругов.
Она такая смешная, с вызывающе вскинутым подбородком. Особенно когда нервозно облизывает губы. Этот трогательный вид едва не поколебал его решимость — докопаться до того, что же она скрывает. Но он должен это знать. Уиклифф поднес к губам стакан бренди, чтобы прояснить голову и добавить себе жесткости, но с неудовольствием обнаружил, что стакан пуст.
Он потянулся и забрал стакан у Элизы, коснувшись ее руки, что заставило его вспомнить, как кончики ее пальцев скользили по извилистым линиям татуировки, а заодно и о ее предательстве.
— Расскажите мне все, Элиза. Я готов вам помочь, — сказал он, ему хотелось, чтобы она полностью доверилась ему.
— Это началось в… — сказала она и запнулась. — Я видела его за неделю до нападения.
— Чего он хотел? — Уиклифф думал, что если он сосредоточится на конкретном вопросе, то перестанет думать о ней и о своих чувствах.
— Думаю, он хотел денег. Не знаю… Но у меня нет денег… — Элиза оборвала фразу.
Жаль, что она не договорила: «потому что я горничная», или «потому что газета платит гроши», или и то и другое, подумал Уиклифф.
Насколько он знал, все это правда. Хотя она теперь стоит десять тысяч фунтов. Теперь ей придется признаться во всем или начать плести замысловатую сеть лжи, в которой она сама же в конце концов запутается.
Он протянул ей бренди. Да, это бесчестно. Но это проверенный и действенный способ узнать то, что хочется узнать. Элиза отпила глоток.
Подавшись вперед, он положил ладонь на ее талию и едва заметным движением притянул к себе. Один-два неуверенных шага по ковру — в его руки.
Элиза ответила на его улыбку. Они едины во мнении — он в этом уверен, — что поцелуй положит конец этому мучительному разговору. Разговору о злодее, который напал на нее. Но разговор о большой лжи, которую она скрывает от него, о его погубленной репутации и будущем ее колонки сделает это будущее невозможным.
У них есть лишь это мгновение. И неослабное, всепоглощающее желание, которое не ведает преград.
Уиклифф наклонился к ней.
Поколебавшись, она ответила на его поцелуй. Он дразнил ее, побуждая открыться, быть смелее. Притянул ее к себе и запустил пальцы в волосы, обнял ладонью затылок, чтобы целовать ее непристойно долго. У Элизы на губах был привкус бренди, тайны, страсти. Он крепко целовал ее, и она отвечала с тем же пылом.
Как долго это продолжалось — минуту, час или дольше, — он не знал, но время шло, и он чувствовал, как рушатся ее защитные барьеры. К несчастью, он также чувствовал, как тает его решимость оставаться жестокосердным. Вместо этого отвердело его мужское естество — он хотел взять ее тут же, на ковре.
Поэтому он оторвался от ее рта и шепнул ей на ухо:
— Кто он, Элиза?
— Ммм… — протянула она.
Его язык, дразня, сплетался с ее языком. Действительно, «ммм…».
Его руки скользнули вниз, к ее крепким ягодицам.
Элиза ахнула, когда Уиклифф прижал ее к себе, давая ей почувствовать силу своей страсти.
Он едва не застонал. Если он собирается соблазнить ее, чтобы узнать ее секреты, нужно продолжать.
С мучительной медлительностью его руки исследовали ее. Он чувствовал, как вздымается и опадает ее грудь, как ритм дыхания ускорился, когда его руки поднялись выше. Наклонившись, он прошептал ей на ухо:
— Кто он?
Простой вопрос. Но в ее ответе целый мир, если она соизволит озвучить его. И Уиклифф целовал ее, смакуя последние драгоценные мгновения перед тем, как она признается и все безвозвратно изменится. Он хотел ее с такой же силой, с какой она хотела себя отдать. Он обхватил ладонью ее грудь, поглаживая сосок подушечкой большого пальца.
— Ох, Уиклифф, — вздохнула Элиза.
Почему ей нужно лгать и молчать о своих секретах? Если бы не это, они могли наслаждаться друг другом. Всегда.
— Расскажите же мне, — подгонял он, все еще играя с ней.
Она ухватилась за его рубашку. Казалось, ее вот-вот смоет мощная волна. Этой маленькой плутовке лучше держаться, поскольку он только начал. Хотя, видит Бог, ему нравилось чувствовать, как она цепляется за него.
— Он ошибка. Ошибка юности, — прошептала она между поцелуями.
Уиклифф поднял ее юбки и кончиками пальцев начал исследовать мягкую плоть внутренней поверхности ее бедер, дразня и искушая; так медленно, дюйм за дюймом, он пробирался вверх.
Элиза, закрыв глаза, запрокинула голову, и он прижался губами к впадинке на ее шее. И кончиками пальцев мягко дразнил чувствительную почку между бедрами. Она застонала.
— Кто он?! — чуть не крикнул Уиклифф. Его досада нарастала. Еще час назад ему казалось: узнать ее тайну с помощью искушения — отличная идея, но теперь это обернулось худшей из мук. На него обрушилось неудовлетворенное любопытство и неудовлетворенное желание.
— Уиклифф, я хочу тебя, — выдохнула она.
Слова ударили его ножом. Он отчаянно хотел, чтобы они были искренни. Да, это вполне возможно, но у нее есть от него тайны. Как можно ей верить?
— Я хочу сказать тебе все, — продолжала она, распахнув его рубашку.
Они поменялись ролями.
Вопреки своим намерениям Уиклифф улыбнулся. Но его улыбка померкла, когда ее горячие маленькие ладони легли ему на грудь. Она медленно ласкала его нагую кожу, скользя по татуировке, играя с сосками. У него перехватило дыхание. Он схватился за стоявший позади него стол, чтобы не сорвать с нее платье.
Она прижала свой сладкий розовый ротик к его груди.
В конце концов, его идея не так уж плоха.
Английских женщин раздеть донага труднее, чем таитянок, но он дока в таких важных для жизни навыках. Не то чтобы Элиза облегчала ему задачу. Нет, она уворачивалась от его попыток отделить ее от платья, хотя ее юбки все ползли вверх.
