закрыты, а перебираться через забор у меня ни желания, ни необходимости не было. И потому на собак я внимания обращал мало, позволяя им будить сторожей, к их вероятному неудовольствию. Так и добрался до поворота дороги, ведущей к коллективным садам, но опять же дорога была прямая, и при этом неровная, с многочисленными подъемами и спусками, и из какой-то ложбинки вполне могла появиться машина и осветить меня. И потому я пошел не по дороге, а рядом, за обочиной, а в трехстах метрах от будки дежурных казаков, едва уловив по ветру запах сивушного самогона, наполнивший округу, свернул в сторону. Этот путь был изучен не мной, но специально для меня, и подготовлен для работы.
Ненатоптанная тропинка вывела меня к забору из сетки-рабицы, натянутой на металлические трубы. Высота забора чуть больше двух метров. Перебираться через него неудобно, потому что сетка-рабица слаба в отношении жесткости. Однако ее вполне можно растянуть и отогнуть снизу. В густой и высокой траве незаметен лаз, для меня подготовленный согласно плану предварительных оперативных мероприятий. Удобно работать, когда каждый твой шаг заранее просчитан и определен и другие люди убрали все камни с пути, чтобы ты не споткнулся. Но это привычное для нас удобство создается тщанием и старанием многих тех, кто готовит операцию, сам оставаясь вне ее, и вне похвал и наград, если таковые бывают...
Я быстро преодолел лаз и сейчас уже не испытывал желания бежать бегом. Изот обещал договориться с Хомой относительно моего проживания в дачном домике и, возможно, сейчас уже позвонил. Я Изоту не возразил. Пусть договаривается, хотя я сам с Хомой уже договорился об этом же еще до выезда с места. И даже получил в руки ключ и разрешение пользоваться подушкой и одеялом, спрятанными внутри дивана. Единственное условие, поставленное хозяином, образцовый порядок в месте временного проживания. Для меня это было естественным положением вещей, поскольку даже дома я к порядку и чистоте относился трепетно, и потому на такое условие ничего возразить не мог. И сейчас, добравшись до домика в темноте, открыл дверь ключом и вошел, оставив обувь у двери. Свет я зажег только на короткое мгновение, чтобы сориентироваться в непривычной пока обстановке. Но сориентировался быстро и не думаю, что привлек светом чье-то внимание, поскольку от будки дежурных казачков домик Хомы виден не был. А самим казачкам, занятым изготовлением самогона в промышленных, надо полагать, масштабах, не до того, чтобы совершать обходы охраняемой территории.
Так же в темноте я устроил себе постель и улегся отдыхать, чувствуя уже, что отдых мне необходим. Перед тем как заснуть, попытался проанализировать ситуацию с пресловутым ментовским кошельком, но ни до чего умного не додумался. Это естественно, поскольку, не имея кошелька в руках, и невозможно было бы сделать какой-то конкретный вывод. Да, скорее всего, и имея в руках этот кошелек, получить озарение тоже удастся едва ли. С этими мыслями я заснул, как и следует засыпать в подобной ситуации, настороженно и готовый проснуться сразу по первому же подозрительному поводу.
Повод пришел, судя по всему, уже глубокой ночью. Не глядя на часы, я понял, что ночь за окнами глубокая и утро скоро должно заявить о своем приближении наглядно. Но взгляд в окно как раз и заставил меня понять, что пришел именно повод проснуться, потому что из-за стекла кто-то пытался посмотреть внутрь дома. Хорошо еще, что не хватило сообразительности сквозь стекло фонариком посветить, иначе луч фонарика как раз бы мне в глаза угодил.
Рассмотреть лицо в темноте я не сумел – темно, да и скрылось оно достаточно быстро. О том, что садовые домики частенько грабят, я слышал многократно. И происходит это на всей территории России. По причине времени года больше в саду грабить было нечего. И, напросившись на право ночевать здесь, я тем самым как бы взял на себя и некоторую долю ответственности охранника. У меня не возникло мысли, что кто-то ищет здесь персонально меня. То есть мысль возникла, но я сразу отбросил ее как малореальную. Такое было возможно только в случае, если бы Изот сдал меня ментам. А ему сдавать меня теперь просто опасно, поскольку я мог бы заявить, что именно Изот организовал нападение на остановивший меня ментовский патруль. О том, чтобы сдал меня Хома, и речи быть не могло. Не тот Хома человек. Да и менты повели бы себя более умно, зная, что я в доме. По крайней мере, не стали бы в окна заглядывать.
Заглядывать могут только грабители, решил я. И решил сам выглянуть, оставаясь невидимым. И бесшумно сдвинулся к окну, пристроившись у стены так, чтобы самому оставаться в самом темном месте. Грабителей оказалось неприлично много – пятеро, хотя для пятерых в таких домиках и добычи не наберется. И почему-то они не слишком торопились, обсуждая что-то. Присмотревшись внимательнее, я увидел, несмотря на ночное время, что среди них человек в казачьей форме, видимо, один из охранников. Это мне уже совсем не понравилось, и я быстро сместился к противоположному окну, чтобы проверить обстановку там – не обложили ли меня? Нет. Со стороны сада никого не было. Я беззвучно, придерживая его одной рукой, второй открыл шпингалет рамы и распахнул окно. Быстрый взгляд по сторонам подтвердил полную безопасность. Только после этого я вернулся к двери, надел кроссовки и, снова проскочив к окну, выпрыгнул, но не на дорожку, покрытую шуршащим гравием, а в клумбу с подрастающими цветами, чтобы не издать звука при приземлении.
– С той стороны начни. Чтобы полностью охватило, – послышался приглушенный голос, и следом за голосом и шаги.
Кто-то шел в мою сторону. Подходящий куст оказался рядом. Я присел за него, широко расставив ноги, чтобы можно было смещать корпус и прятаться, пока человек куст не обойдет. Он обошел и куст, и меня вместе с кустом и открылся взгляду полностью. Большой толстый парень нес в руках открытую алюминиевую канистру, и нос легко уловил острых запах бензина.
– Вот так. Да не жадничай ты, жлоб, – послышалось из-за угла.
Большой толстый парень между тем наклонился перед канистрой и открыл ее. Следующее его движение уже не вызывало сомнения. Парень пытался облить бензином стену дома, и даже на меня слегка плесканул, потому что поливать из узкого горлышка канистры было неудобно. Мне перспектива благоухать, как аварийная бензозаправка, активно не понравилась, и потому я, понимая, что парень и без того вот-вот повернется круче, чтобы сильнее меня вместе со стеной облить, пошел на опережение и поднялся сам. Парень не понял, что происходит, но меня все же заметил, когда я уже наносил удар ногой в горло.
Он упал вместе с канистрой, и бензин под него, булькая, стекал. Пусть теперь он благоухает. По крайней мере, теперь есть надежда, что он не чиркнет зажигалкой, чтобы поджечь дом. Мне же, пока его не подожгли другие, следовало поспешить, чтобы предотвратить последствия. И я пошел вокруг дома, справедливо считая, что его постараются облить со всех сторон, если уж начали с двух. И не ошибся, потому что сразу за углом мне пришлось без остановки продолжить движение навстречу новому противнику и ударить сначала «вилкой»[15] в глаза, и только после этого согнувшегося пополам человека с круговым движением руки локтем в затылок. Этого хватило вполне, и даже удивление от непонимания того, где набрали таких больших и толстых людей, внешне вполне на Хому похожих, чтобы привести их к этому дому, даже удивление не заставило меня задержаться на месте хотя бы на мгновение. Так же в спешке я выскочил за второй угол, чтобы прервать работу третьего поджигателя. Опять большой и толстый человек получил удар с разбегу ногой в печень. От такого удара слон свалится, а уж человек подавно.
Оставалось только два противника, насколько я помнил, уже не такие большие и вроде бы не излишне толстые – один из них в казачьей форме. Они уже сами вышли мне, спешащему, навстречу. Разница была в том, что я ожидал их увидеть, они увидеть меня не ожидали и не знали, что случилось с их объемными компаньонами. Растерянностью следует всегда пользоваться для себя, и я воспользовался. И даже рыцарская попытка защититься канистрой, как тяжелым щитом, не помогла второму, когда казак уже симметрично раскинул в стороны и руки, и ноги. Канистра закрыла голову, а я ударил лоу-кик[16] сбоку под колено, заставив парня при следующем шаге присесть от боли в ноге и выронить канистру, а уже после этого добавил коленом в подставленную челюсть.
Все кончилось, и кончилось быстро.
И остальное проходило в том же темпе и по той же круговой траектории. Я быстро передвигался вокруг дома, поочередно связывая своих пленников их же собственными ремнями в порядке очередности. Не оставил без внимания и рты, соорудив для каждого кляп из собственных оторванных рукавов. Это много времени не заняло, поскольку определенный навык в этой несложной операции я отрабатывал на многочисленных тренировках. И, только завершив начатое и таким образом обезопасив себя, я подумал, что мне следует делать с поджигателями-неудачниками. По-доброму-то мне следовало Хоме позвонить и сообщить ему приятную новость. Пусть человек порадуется. А новость о том, что его дача уцелела, будет ему, несомненно, приятна. Но я только сам пользовался трубкой Хомы, а его номера не знал. Таким образом, выйти на Хому я мог только через Изота, чей номер в моей памяти запечатлелся.
Обыскав карманы пленников, я набрал целых пять трубок. И позвонил с той, что мне понравилась меньше всего, с казачьей, простенькой. Изот ответил не сразу. Я подозревал, что он уже, согласно возрасту и положению в обществе, спать благополучно улегся, но, поскольку мы стали компаньонами, разбудить его себе разрешил.
– Слушаю. Какого еще.
Ответ прозвучал не слишком радостно.
– Олег Юрьевич? – переспросил я на всякий случай, хотя голос узнал.
– Я. Я. Кто это?
– Бравлинов, – я умышленно не назвал звания и фамилию произнес тихо, чтобы никто из пленников не разобрал. Да и имя своего собеседника называл негромко. – У меня тут неприятности, – и я коротко изложил суть происшедшего.
Изот слушал не перебивая. Должно быть, умеет быстро просыпаться, когда вопрос стоит важный. И про казака переспросил особо. Про охрану садов. Впечатление было такое, будто он сам намеревается приехать.
– Кажется, казак из охраны, но точно я сказать не могу.
– Ладно. Жди. Сапожников сейчас приедет со своими парнями. Не выпускай, если сможешь. Никого. В мерах не стесняйся, но трупов нам не надо.
– Надо бы Хому взять. Хома проедет сюда сам и всех проведет. Он может знать, откуда у случая ноги растут. Я подозреваю, что вопрос касается его «беретты».
Изот думал не долго.
– Дело. Я ему позвоню.
– Я жду.
Я закончил разговор по первой трубке, по той, что мне меньше всего понравилась, после этого выбрал другую, которая мне больше всего понравилась, и позвонил домой. Телефон в нашей тесной квартире стоит недалеко от кровати, и жена ответила сразу.
– Тань, ты дома? – спросил я самое глупое, что пришло в голову.
– Не уверена, – ответила она. – Как ты?
– Пытались сейчас живьем в доме сжечь. Умудрился отодвинуться в сторону. У тебя все нормально?
– Нормально. Ты-то как?
– У меня всегда все нормально. Я разве тебе не рассказывал сегодня?
– Да, кажется, – она даже не усмехнулась. – Когда планируешь вернуться из побега?
– Как только до финиша добегу. Постараюсь скорее, соскучился.
– Мы тебя ждем.
– Купи завтра от моего имени дитю мороженое. Все. Я так позвонил – возможность представилась. Пока.
– Береги себя. Будешь себя беречь, значит, и нас.
