Сапожников и сам предупреждал, что наши интересы могут сойтись.
– Конечно. Только ситуация складывается таким образом, что ваши вопросы автоматически становятся моими, и мне хотелось бы наладить более тесное сотрудничество и в этом аспекте. По крайней мере, хотелось бы большего откровения. Что касается ментовского капитана, то я еще раньше, при первой встрече, говорил, что имею подозрение относительно «подставы», организованной ментами. Только не пойму, какой с вашей стороны может быть интерес к этому человеку, если он не касается нашего совместного интереса.
Отставной подполковник неопределенно плечами пожал, то ли не зная точного ответа, который может и не входить в сферу его профессиональных обязанностей, то ли не желая вводить меня в курс дела.
– Могу только грубо объяснить, навскидку. Я предполагаю, что Олег Юрьевич желает держать Севастьянова «на крючке». Это вполне в стиле Изотова. Он человек дальновидный и может что-то предпринимать просто на будущее. Если капитан прокололся где-то, это следует знать, чтобы позже применить с пользой для себя. Я с таким уже встречался. По крайней мере, твоего опасения любопытство Олега Юрьевича вызывать не должно.
Мне показалось, что Владимир Викторович откровенно говорил то, что ему казалось. Значит, Изот не держит его в курсе всех своих дел, и для контактов со мной выбрал именно Сапожникова только потому, что подполковнику спецназа ГРУ, пусть и отставному, легче контактировать со старшим лейтенантом спецназа ГРУ. В этом случае можно было бы предположить, что и сам Сапожников не все будет докладывать Олегу Юрьевичу, если в силу своего профессионализма сможет вникнуть в суть дела более глубоко, чем мне хотелось бы.
– Могу только сообщить, что Генрих Юзефович подтвердил тесные контакты покойного Мамонова и капитана Севастьянова. Севастьянов поставлял ему информацию и об акциях МВД, которые могут затронуть интересы фирмы Мамоны, и, в дополнение, о состоятельных людях, которыми Мамона интересовался в силу своих уголовных наклонностей, от которых, в отличие от Изотова, так и не отошел до последних дней. Короче говоря, он был платным информатором. Кроме того, Севастьянов нашел по просьбе Мамонова человека, которого искал Алиахмет Садоев. Но Садоев не пришел на встречу. Просто пропал куда-то.
– Это уже интереснее. А что про самого Садоева известно?
– Отставной полевой командир боевиков, сдался по амнистии. Искал через Мамону связи в армейских кругах. Иванов думает, что Садоеву нужно было оружие на случай войны с другой чеченской группировкой здесь же, в городе.
– С Джабраилом? – спросил Сапожников.
– Кто такой Джабраил? – в свою очередь переспросил я.
– Джабраил Исмаилов, владелец казино и боулинг-клуба «777», самый влиятельный чеченец у нас в городе. Борьба за власть возможна, но, согласно нашей информации, Садоев, прибыв в город, первоначально обратился именно к Джабраилу Исмаилову с просьбой, видимо, помочь ему устроиться здесь.
– А где сейчас Садоев? – наивно спросил я.
У меня иногда получаются наивные интонации в голосе, и я этим пользуюсь. К моему удивлению, отставной подполковник ответил полно:
– Что-то они не поделили. Исмаилов открыл счет на Садоева, перечислил туда какие-то деньги, но пластиковую банковскую карточку в присутствии самого Садоева передал Севастьянову. Тот записал pin-код карточки на кошельке, чтобы потом снимать деньги в банкоматах. Без паспорта банковской карточкой в магазинах, как вы знаете, расплачиваться нельзя. Вот потому он и не назвал кошелек в числе пропавших у него вещей. Этот кошелек стал бы доказательством против него. Записано его рукой, и почерк даже по четырем цифрам можно идентифицировать. А Садоева Джабраил отправил с каким-то поручением в Чечню вместе со своим сопровождающим. В дороге Садоева должны были убить. Но он подозревал Джабраила, и сам ехал с двумя сопровождающими, которые его подстраховали. Вернувшись, Садоев рассказал о случившемся своим людям здесь. Один из них пользуется покровительством Олега Юрьевича и делится информацией.
– А что они не поделили? – Я старался говорить как можно спокойнее, хотя всем существом своим почувствовал, что вышел на прямой и ясный, как лыжня в свежем снегу, след.
– Это пока неизвестно. Вопрос в том, может ли конфликтная ситуация между двумя чеченцами стать причиной смерти Мамоны?..
– При определенном раскладе – может, – сразу согласился я, понимая, что этим согласием оправдываю свои дальнейшие действия и обеспечиваю себе помощь со стороны Сапожникова и Изотова. – Мамонов повел себя, обтекаемо скажем, некорректно в отношении Садоева. Вступает в силу закон адата. Значит, следующий на очереди – Джабраил Исмаилов.
– Сможешь со своими, с нашими то есть, связаться и запросить данные по взаимоотношениям двух тогда еще полевых командиров – Джабраила Исмаилова и Алиахмета Садоева?
Вот отставной подполковник и показал, что он прослушивал мой контрольный разговор с капитаном Рустаевым. Прослушивал и теперь подсказывает мне, как себя вести. Неназойливо очень и даже корректно подсказывает, за что ему спасибо.
– Только неофициально. Через дружественные связи, – ответил я.
– Тогда действуй. И еще. Тот мент, которого вчера подстрелили, когда тебя прикрывали... Он умер в больнице. Тебе могут приписать соучастие в убийстве мента.
Я в ответ на это даже не улыбнулся, поскольку знал уже, что ментовский старший лейтенант только легко ранен резиновой пулей, и ранен, как я подозревал, людьми, направленными Сапожниковым.
2. КАПИТАН МИЛИЦИИ АНАТОЛИЙ СЕВАСТЬЯНОВ, ГОРОДСКОЙ УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК
Алиахмет непонятно расслабился – или он такой великолепный дурак, что полностью доверился мне, или повел себя до неприличия неосторожно, не представляя, что я тоже могу быть опасным. Может быть, даже посчитал, что я обязан его бояться, как это случается с чеченцами. Они говорят порой, что они чеченцы, думая уже одним этим напугать, за что, случается, сразу получают крепко. Я сам, по долгу службы, несколько раз с подобными ситуациями сталкивался.
Он первым вышел из двери, первым по лестнице спускался, подставляя свой затылок под удар. Рисковый парень. Не захотел лифтом шуметь в очередной раз, пешком пошел. И мне, признаться, стоило большого труда не опустить кулак с зажатыми в нем ключами на его облысевший затылок. А уж как потом это дело повернуть и каким образом представить труп в соответствующие инстанции, я уж, конечно, придумал бы.
Впрочем, он не случайно чуть раньше завел разговор о том, что при осложнении наших отношений мне и всей моей семье может не поздоровиться. Мстительный характер чеченцев мне известен. И если с ними иметь дело, то лучше придерживаться какой-то одной выбранной линии поведения и не вилять хвостом в поисках выгоды. Открытый враг или открытый союзник – и никак иначе. Кстати, это же привносит сложности и в мои взаимоотношения с Джабраилом, но здесь вопрос необходимо и с другой точки зрения рассматривать. С Джабраилом я обязан теперь разбираться. Если о наших с ним делах уже знают третьи лица, то у меня нет гарантии, что об этом же не узнают и лица четвертые. Джабраил сам виноват, но мне и с ним тоже следует быть осторожным, и на всю катушку использовать в качестве своего оружия Алиахмета, а самому оставаться в тени. Пусть эти два волка перегрызутся. Мне это будет только на пользу. А самая большая польза будет тогда, когда они друг друга прикончат. Может быть, с моей помощью, может быть, самостоятельно, для меня такие мелочи значения не имеют, но во всех вариантах такое развитие ситуации будет на меня работать.
«Светиться» перед охраной на платной стоянке Алиахмет не захотел и дожидался меня в стороне, спрятавшись в густые кусты. Это у него, наверное, привычка, перенесенная в город из леса – в кусты прятаться. В городе это вовсе не обязательно, поскольку ночью его никто не видит. Опасность могут представлять только идущие по дороге машины – если окажется здесь случайно ментовская. Наш брат кавказцев и прочих приезжих не сильно уважает. Но в любом случае Алиахмет мог бы сказать, что ждет меня. Менты с патрульной машины, естественно, проверили бы, подождали с ним вместе, и все дело на этом бы закончилось. Но он даже такого не пожелал и в кусты спрятался. Я, естественно, видел, куда он забрался, выехал со стоянки и через сорок метров остановился рядом.
– Куда тебе? – спросил я.
– На северо-запад.
Северо-западный район города, так называемый спальный район, где дома и кварталы похожи один на другой. Через весь город тащиться.
– Поехали, однако.
Улицы ночного города опять радовали своей относительной пустынностью, и можно было смело гнать, не обращая внимания на светофоры, большинство из которых к этому времени вообще работают в режиме «желтых мигалок», но я тем не менее ехал не торопясь и вдумчиво.
– Как ты с Джабраилом разошелся? – между делом спросил я в середине пути.
– Пешком, – сообщил Алиахмет обстоятельно.
Значит, не хочет откровений. Наверное, он прав, потому что я тоже быть с ним откровенным не желаю и не буду. Даже учитывая тот факт, что наши пути в конкретный момент действительности сошлись в единую тропу и мы стали попутчиками. Но быть попутчиком – это вовсе не значит доверять друг другу.
И снова мы молчали.
– Здесь направо. Во двор заезжай, – предложил мне Алиахмет.
Наверное, ему показалось, что он приказал, и он хотел бы, чтобы все было так, но я предпочел формулировку «предложил». И потому ответил:
– Если тебе в этот дом, то пешком иди. Там двор плохой, разворачиваться неудобно.
И я остановился. Он думал дольше, чем следовало бы. Видимо, оценивал мое поведение. А поведение простое, и оценивать его нечего. Я хорошо знаю характер чеченцев. Им только раз уступи, прояви вежливость или добрую волю, они сразу принимают это за слабость, начинают тебя презирать и стараются на шею сесть – народ такой.
– Ладно, – согласился, наконец. – Что ты мне предлагаешь?
Его «предлагаешь» относилось, как я понял, совсем не к желанию куда-то ехать или не ехать, а к нашим отношениям с Джабраилом.
– Я ничего тебе не предлагаю. Я хочу знать, кому Джабраил разболтал о наших с ним отношениях, хочу найти этого человека и отдать его тебе. Он же очень тебе нужен, как я понимаю. А мне он очень не нужен.
– Его зовут Эдвардас Кальпиньш, – сообщил Алиахмет. – Парень серьезный, бывший офицер. Воевал в Афгане. Герой Советского Союза.
– Это не страшно, – сказал я. – Ваш президент тоже Герой России, но это вовсе не говорит о том, что я должен...
Алиахмет хмыкнул на мою недоговоренность. Недоговоренность всегда можно по-своему понять. Пусть и понимает, как желает.
– Ты сможешь поискать Кальпиньша по своим каналам?
– Как только появлюсь в управлении, сразу дам запрос в картотеку и по всем райотделам. Если он где-то зарегистрирован, он – наш.
– Едва ли он будет регистрироваться, разве что в гостинице. Его надо иначе искать. Хотя бы по росту.
– Он очень высокий или очень низкий? – спросил я. – Сегодня он разговаривал со мной из темного угла. Я не видел его ни разу. Я говорил тебе.
