«да».
Девушка печально пожала хрупкими плечиками.
— Не знаю, смогу ли я… — начала она, и мгновенно от этих слов его сердце упало камнем в бездонную пропасть.
— Не говори мне «нет»! Ты должна прийти! — пылко воскликнул Гидеон и, забыв об условностях, коснулся ее прелестной щечки, нежной, как лепесток прекрасного цветка, но тут же отдернул руку, испугавшись нахлынувшего чувства. — Скажи мне, что ты придешь! Скажи немедленно! Ради меня!
— Дело не в том, что я не хочу… Здесь совсем другое… Хорошо. Я попытаюсь. Но я не могу ничего обещать… — в смущении лепетала она, не глядя на него.
— Но почему? — отказываясь что-нибудь понимать, пробормотал он. — Разве я сделал что-нибудь не так? Тебе что-то не понравилось?
— Ах нет. Все было чудесно… Но моя мать… — прошептала девушка, и Гидеону послышались слезы в ее шепоте. — Видишь ли, она очень больна, а отца часто не бывает дома, и я должна…
Да, да, да, теперь он все понял. Ее мать больна, может быть, смертельно больна, она страдает, о ней надо заботиться, а кроме дочери некому.
Он согласно кивал. У него тоже была мать, и она иногда хворала, и он тоже любил ее… Гидеон все понимал.
Бедная девочка, такая маленькая, такая хрупкая, как же ей трудно…
— Все в порядке. Я понял. Прости меня, — только и ответил он.
— Ты тоже прости меня, — сказала девушка, вздыхая. — Знахари и жрецы смотрели ее, они уверяют, что ей можно помочь. Болезнь пришла, потому что мы чем-то обидели домашних духов. А может быть, кто- то наслал на маму порчу. Мы принесли жертвы богам, но это не помогло. Тогда я пригласила доктора Форестера. Он осмотрел ее и сразу сказал, что помочь ничем нельзя, можно только облегчить боль…
— Она должна… — Гидеон не решился договорить до конца, горло его перехватило.
— Умереть? — закончила она за него. — Не знаю. Доктор этого не говорил. Но я благословляю Небеса за каждый новый день, который могу провести вместе с ней. Если боги позволят, то она останется со мной на месяцы, а может, и на годы. После полудня мы даем ей лауданум, тогда она чувствует себя немного лучше. Она засыпает на несколько часов, а я могу выйти… Теперь ты видишь, что приду я завтра или нет — зависит не от меня. Если все будет хорошо… Прости, я не могу обещать большего.
Прекрасная незнакомка снова улыбнулась ему, и сердце юноши замерло.
Она казалась ему такой беззащитной, ранимой, такой наивной и любящей. Он готов был броситься за нее в огонь… Если бы он мог прогнать из ее жизни все печали! Но как? Этого он не знал.
— Пожалуйста, постарайся прийти. Если ты будешь опаздывать, я тебя подожду. Как бы ни было поздно — я буду здесь, на берегу. Если не сможешь завтра, приходи на другой день…
— Хорошо. Пусть будет так.
Девушка отряхнула платье и шляпку, быстро оделась и пошла к своей лошади, привязанной к стволу железного дерева.
Удаляясь, она несколько раз обернулась, грустно улыбаясь ему самыми уголками прелестно очерченного рта и не ведая, в какое смятение повергла его душу.
Гидеон почувствовал, что нравится ей.
Но она уезжает, а он остается… опять одиночество… «Нет!»
Он догнал ее, желая задержать хоть на миг.
— До свидания, Гидеон Кейн! — нежно проговорила девушка, наклоняясь к нему с седла и беря его за руку.
Внезапно она поднесла ее к своим губам.
Это длилось всего долю секунды, но прикосновение ее теплых губ к его загрубелой, мозолистой ладони потрясло Гидеона. Точно молния пронизала его с головы до пят.
Она смотрела на него с нежностью, не зная, в каком смятении он находится, потом развернула лошадь в направлении холмов Кохала, видневшихся вдали.
— Подожди! — крикнул Гидеон, хватаясь за поводья. — Твое имя! Какое имя я должен произносить, думая о тебе? Я даже не знаю, как тебя зовут!
Девушка звонко рассмеялась:
— Эмма Джордан. Эмма Калейлани Джордан…
— Эмма, — повторил он, — прекрасная Эмма.
На какой-то миг ему показалось, что сейчас она наклонится к нему и поцелует в щеку. Но этого не случилось.
Эмма стегнула лошадь, красная юбка взметнулась, веер черных волос коснулся его лица…
Рука Гидеона долго горела в том месте, которого коснулись ее губы.
Глава 4
Гидеону повезло.
На следующий день Эмма вновь пришла в бухту у скал-Близнецов, хотя и задержалась немного.
— Ты здесь! — радостно воскликнул он, сознавая, как тусклы и невыразительны эти слова в сравнении с бурной радостью, охватившей его. Как беспомощен порой наш язык!
— Извини, я опоздала!
— Да разве это опоздание? Я так счастлив… Я приготовился ждать тебя, если не целую вечность, то хотя бы до второго пришествия. — Его темно-голубые глаза сияли от удовольствия, когда он помогал ей сойти с лошади.
Эмма уже стояла на земле, а Гидеон все еще продолжал удерживать ее за талию, такую тонкую, что она почти вся умещалась в его сильных ладонях. Это привело его в восхищение: он хотел заглянуть ей в глаза, но девушка спрятала лицо у него на груди — его подбородок касался ее прекрасных черных волос, отливавших синевой воронова крыла.
— С мамой все в порядке. — Эмма высвободилась из его объятий. В ее голосе ему послышалось какое-то беспокойство. — Я бы могла быть здесь и раньше, но пришел отец…
— Он, должно быть, рассердился на тебя за то, что ты уходишь на свидание и оставляешь маму одну? — спросил Гидеон, привязывая лошадь.
— Да, он и в самом деле разозлился, когда я ушла, но вовсе не потому. Он не знает, что я здесь, с тобой.
Она слегка нахмурилась, потом пожала плечами, давая понять, что ее отец не заслуживает особого внимания, и быстро перевела разговор на другое:
— Пойдем, поплаваем.
— Сейчас, Эмма. Но прежде ответь мне на один вопрос: я вовсе не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности с родителями. Твой отец был сильно рассержен?
— Никаких неприятностей нет, глупенький. Моя мать знает о тебе все — этого достаточно.
— Знает? И она не запрещает тебе встречаться со мной?
— Ничуть. Напротив, ты ей очень нравишься. Правда, я немножко приукрасила тебя в своих рассказах…
Она лукаво усмехнулась.
Он ответил ей той же лукавой усмешкой.
— А как же иначе! Но твой отец, что с ним? Неужели он тоже знает?
— Да! Теперь ты доволен? Это ты хотел услышать от меня? Хватит о моем отце, не желаю слышать о нем! Ты был очень внимателен, обо всем меня расспросил, спасибо тебе, но давай покончим с этой темой!
Господи, где была его голова?! Конечно же, ее отец тоже узнал о нем. А какой отец смирится с мыслью, что его дочь встречается где-то в уединенном месте с незнакомым молодым человеком без подруги или компаньонки? Эмма чувствует за собой вину, поэтому и сердится так сейчас. Что же делать…
