На ночь мы остановились в нескольких милях от Сан-Антонио, в пустынном месте, где почти не было растительности. Правда, неподалеку тек ручей – один из маленьких притоков Рио-Гранде, по берегам которого виднелись деревья.
Марк предложил посторожить, и мы наконец-то смогли смыть дорожную пыль. Быстро раздевшись, Моника и я окунулись в прохладную воду. Вымыв голову, я тряхнула волосами и тут только заметила остекленевшие глаза Марка.
– Как прекрасны… темная и светлая… вместе.
– Нет! – закричала я, гневно делая шаг назад.
– Осторожно, дорогая!
Моника обняла меня за талию. Я изо всех сил старалась не вырываться. Как могла я быть такой наивной и не понять, что они замышляют?
– Поскольку ты устала от моих ласк, почему бы не позволить Монике показать тебе, что такое настоящая страсть? Две восхитительные женщины… неужели не хочешь прикоснуться к ней? Испытать, что это такое?
– Не заставляй ее, Марк. Слишком это неожиданно! Не видишь, она еще не готова. Может, позднее.
Я застыла на месте, не в силах двинуться. Губы, казалось, замерзли.
– Пожалуйста, уходи.
Марк заморгал, словно выходя из транса.
– Ровена…
Но тут снова вмешалась Моника.
– Говорю же, Марк, рано! Дай ей время! – И, успокаивающе похлопав меня по щеке, добавила: – Успокойтесь, дорогая, нет ничего страшного в том, что муж видел, как вы купаетесь. А мне все равно – я горжусь своим телом!
Марк тут же исчез, а Моника начала спокойно расчесывать волосы. Мне не оставалось ничего, как последовать ее примеру.
– Ничего, – прошептала она, – сегодня ночью вы найдете утешение. Этот Марк! Я знала, что он захочет наблюдать за нами, но требовать, чтобы мы устроили для него представление, словно две шлюхи! Это уж слишком!
И снова я небрежно пожала плечами, заявив, что она права. Не стоило будить лишние подозрения.
За ужином Марк сделал вид, что ничего не произошло, и с обычной заботливостью ухаживал за мной. Мы пили охлажденное в ручье вино, болтали о пустяках, но неожиданно я почувствовала, как его пальцы, пробравшись под шаль, медленно, нежно гладят мою грудь, словно Марк желал напомнить: я его собственность, с которой он имел право делать что вздумается. По глазам Моники я видела, что она все понимает, и прилагала большие усилия, лишь бы не вырваться.
– Уж эти влюбленные! – шутливо укорила она и нахмурилась. – А где мой рыцарь? Может, пока любезничаете, мы с ним тоже немного прогуляемся?
На секунду пальцы Марка сжались, но он тут же презрительно расхохотался:
– Имеете в виду этого полукровку, телохранителя моей жены? Я послал его в Сан-Антонио вместе с другими людьми, разузнать новости. Надеюсь, ты не возражаешь, любовь моя? По-моему, он был рад – я слышал, там есть кабачок, славящийся отвратительным вином и самыми хорошенькими девушками в округе! – И, не понижая голоса, продолжал: – У Ровены такая восхитительная грудь – совершенной формы, и соски так быстро твердеют, когда возбуждены…
– Ну вот, теперь я завидую – некому говорить мне такие комплименты сегодня! – надулась Моника, но тут же пожала плечами: – Что ж, будут и другие ночи.
Я, как обычно, старалась не проявлять никаких эмоций, зная, что глаза мои тоже ничего не выражают, – нужно было держаться до конца.
Марк прижал меня к колесу фургона, где мы с Моникой должны были ночевать, покрывая лицо и грудь страстными поцелуями.
– Как ты застенчива, Ровена! Не перестаю удивляться! Но сейчас мы в тени, никто не увидит…
Пришлось вытерпеть шарившие по телу руки, шепот, описывающий ночи, которые нам предстоит провести вместе. Я чувствовала, что Марк каким-то извращенным образом наслаждается сознанием того, что только фургон отделяет нас от костра, вокруг которого сидели мужчины. Когда же он все-таки отпустил меня, я, дрожа от потрясения, взобралась в фургон, в ушах звенели его слова: «Ты моя, Ровена, моя наконец. И никому больше не будешь принадлежать, понимаешь?..»
– Вернулась? – сонно спросила Моника. – Нет ничего лучше, как раздразнить мужчину – больше ценить будет. – Перевернувшись, она лениво потянулась. – Наденьте самую красивую рубашку, Ровена, а еще лучше – ничего не надевайте. Думаю, ваш муж скоро уснет. Я велела повару подмешать в его вино немного снотворного.
Мои нервы превратились в натянутую струну, которая, казалось, вот-вот лопнет. Конечно, Моника вела себя как мой друг и союзник, но можно ли ей доверять? Правда, ее забавляет роль покровительницы, но настроение этой женщины изменчиво. Она называла Люкаса гладиатором. Я уже слышала рассказ, как она намеренно подговорила двоих мужчин, которые ее хотели, подраться с Люкасом только потому, что тот отказался продемонстрировать китайские методы борьбы без оружия.
– Джо и Магрудер привыкли драться грязно… но Люкас… никогда ничего подобного не видела! Словно римский цирк – все так жестоко, примитивно! А в качестве приза я предложила себя!
Я не осмеливалась спросить, потребовал ли победитель завоеванную награду, только подумала, не побудит ли Монику любовь к интригам предать нас – просто чтобы увидеть, что получится.
