Три дня спустя Комитет по этике проведения исследований с участием людей также утвердил мое исследование.
Тогда я начал искать источник, где я мог бы брать ДМТ. В то же самое время, мне надо было убедиться в том, что когда я его найду, мне будет разрешено законодательством хранение этого вещества. Наиболее простой из этих задач был поиск ДМТ, для которого мне нужно было получить разрешение Списка 1.
В апреле 1989 года я разговаривал с фармацевтическим отделением университета о том, какие требования по безопасности хранения вещества из Списка 1 выдвинет ДЕА. Так как фармацевты ранее проводили проект по исследованию марихуаны, они считали, что их меры безопасности достаточно адекватны.
Я отправил в ДЕА заявку на разрешение Списка 1. В ней говорилось, что разрешение было необходимо для получения ДМТ лабораторного класса, с целью разработки способа измерения уровня ДМТ в крови человека. Позже разрешение понадобится для того, чтобы вводить ДМТ добровольцам. ДМТ для инъекции добровольцам должен быть чище, чем ДМТ для лабораторной работы. Инъекции ДМТ добровольцам не начнутся до тех пор, пока ФДА не одобрит само исследование, и чистоту вещества. В одном из разделов заявки в ДЕА было необходимо указать номер ДМТ в списке веществ.
Я позвонил в штаб-квартиру ДЕА в Вашингтоне и их сотрудник посмотрел номер ДМТ в национальном списке кодов веществ. Я проставил этот номер в нужной графе.
Две недели спустя я позвонил в ДЕА, но у них не было записи о получении моей заявки. Сотрудник, с которым я разговаривал, сказал мне: «мы переезжаем в новый офис, и у нас все рассовано по коробкам».
Прошло еще две недели — запись о моей просьбе так и не нашлась. Но через несколько дней заявка вернулась ко мне по почте. Им было нужно, чтобы я проставил
ДЕА также потребовали разрешение Списка 1, выданное Фармацевтическим Управлением Нью- Мехико. Я обратился к ним, и получил этот документ через несколько недель. «Теперь все зависит от ДЕА», сказал мне сотрудник Управления Нью-Мехико.
В ДЕА мне сообщили, что я получу разрешение на лабораторный ДМТ, если фармацевтическое отделение больницы и его сотрудники пройдут необходимую проверку безопасности. Бумаги пересылались из Вашингтона в Денвер, и из Денвера в Альбукерк.
Оперативный сотрудник из отделения ДЕА в Альбукерке, агент Д., приехала в университет, чтобы встретиться со мной и осмотреть фармацевтическое отделение в начале июня 1989 года. Она записала имена всех сотрудников, которые будут работать с ДМТ, а также наши адреса, телефоны, и номера социального страхования. Она обнаружила несколько нарушений правил безопасности, и велела нам купить морозильную камеру, запирающуюся на замок. Эту камеру нужно было поставить в запертый подвал, в котором хранились наркотические вещества. Она сказала, что у меня не должно быть ключа от морозильной камеры — он должен быть только у фармацевтов. Если какое-нибудь вещество вдруг пропадет, они не хотели подозревать меня в том, что я украл его.
У нее была раздражительная привычка периодически шутить «ну, это не приведет вас в тюрьму» и «не беспокойтесь — за это вас не заберут в наручниках».
Я пытался смеяться вместе с ней.
Когда мы попрощались, она подвела итог: «за все отвечает ваша задница. Если что-нибудь случится — кража, потеря, недобросовестный учет — объяснений мы будем требовать от вас».
Несмотря на то, что я испытывал беспокойство все время, что общался с ней, прощальные слова агента Д. почти напугали меня: «кстати, а где вы возьмете ДМТ для ваших добровольцев?».
В этом же месяце ДЕА в принципе утвердило мою заявку на разрешение хранения лабораторного ДМТ. Я обещал, что не буду вводить это менее качественное вещество добровольцам, и что дождусь
