совершенно иных понятиях? Но – каких?
Как это ни парадоксально, необходимо признать, что внутри самого психоанализа нет оснований для различения удачных и неудачных случаев! Мы имеем в виду, конечно, не неудачи в результате грубых и очевидных ошибок в работе психотерапевта, но безупречные с точки зрения самого психоанализа случаи. У всякого, пытающегося отдать себе отчет в своей работе и честно мыслящего психоаналитика поэтому не может не возникать чувства глубокой профессиональной неудовлетворенности. Неудовлетворенности, в чем-то подобной той, что, по признанию Фрейда, возникла у него в связи с суггестивными методами работы, неудовлетворенности, которая, как говорит сам Фрейд, и явилась одним из главных импульсов к поиску нового – психоаналитического – метода терапии, метода, который позволял бы терапевту работать, по возможности, с живым пониманием своей работы, ее хода, ее «механизмов», и в частности – с пониманием того, почему в одних случаях терапия дает поразительные результаты, а в других, казалось бы сходных случаях, оказывается абсолютно неэффективной.
Складывается впечатление, что что-то очень важное – быть может, даже – главное из того, что определяет исход всей работы, ее терапевтическую эффективность, и вместе с тем – то, что могло бы быть основанием для удовлетворительного понимания терапевтом своей работы, – не учитывается традиционным психоанализом, лежит за его границами.
По отношению к действительному целому терапевтической работы, внутри которого только и можно было бы предполагать возможность подлинного исцеления, классический психоанализ (и чем более последовательный и безупречный, тем – в большей мере!) является принципиально неполной, нецельной («врач – да ис-целися сам!») терапией.
Психоанализ или вовсе не хочет видеть и иметь дело с духовно-личностным измерением человеческого существования, или же если и принимает его во внимание, то пытается редуцировать это измерение к собственно психическому, «душевному». Он не только настаивает на автономии сферы психического по отношению к духовному, но и пытается показать несамостоятельность, «производность» духовно-личностного по отношению к психическому. В этом смысле классический психоанализ является радикальной формой психологизма, психологистического редукционизма.
Еще при жизни Фрейда, и во многом внутри самого психоаналитического движения, хотя и в оппозиции фрейдовской версии психоанализа, начала складываться альтернативная концепция психотерапии, которая ставила во главу угла именно духовно-личностное измерение в человеке и задачу высвобождения «духовного человека» в человеке.
Психотерапия, ориентированная на духовного человека, «человека пути», не только имеет дело с другим человеком, у которого «всё другое» по сравнению с «беспутным» (именно последнего имеет в виду традиционная психотерапия, и в частности – психоанализ) – другая, как мы видели, болезнь и другое здоровье, но также, как можно было бы показать, другие сновидения и другие эмоции, другая память и другая воля, – психотерапия, ориентированная на «человека пути», это также и другая психотерапия.
В классическом психоанализе имеет место неразрешимая проблема двойственности действия каждого акта интерпретации: с одной стороны, нет другого способа вызвать самый терапевтический процесс, направлять и контролировать его протекание, иначе как через коммуникацию пациенту того понимания ситуации, которое складывается у терапевта, тех скрытых смыслов симптомов, воспоминаний, сновидений, ассоциаций и т. д., которые терапевту удается установить в результате анализа. Но, с другой стороны, вследствие того же самого процесса передачи пациенту своих интерпретаций терапевт с неизбежностью «раскрывает свои карты» перед пациентом, давая тем самым в его руки эффективное средство защиты против попытки проникнуть в тайники бессознательного, в суть его проблем и конфликтов. В каждом отдельном случае вместе с самым серьезным и искренним сознательным стремлением пациента освободиться от страдания, наряду с установкой на излечение, появляется и сильнейшее противодействие ему – то, что Фрейд называл сопротивлением. Каждая интерпретация, говорил Фрейд, – «палка о двух концах». И психотерапевт должен очень хорошо чувствовать, когда, в какой форме и в какой мере он может приоткрыть пациенту уже достигнутое понимание его проблем, чтобы одновременно не дать ему – его «бессознательному» – только более эффективное, чем прежде, средство и способ защиты.
Итак: вне коммуникации раскрываемых в интерпретациях смыслов психоанализ осуществляться не может, причем не только в психотерапевтическом плане, но и в плане собственно познавательном. Вне этой коммуникации смыслов, раскрытых на предыдущем шаге анализа, становится
