ориентированы на то, чтобы в этом чтении, через него пытаться извлекать импульсы и отыскивать возможности для высвобождения, рождения своей собственной мысли; должны пытаться вы-слушивать нечто окликающее, призывающее, будящее нашу собственную мысль, приводящее ее в движение, вовлекающее ее в трансформацию; словом, тут мы ищем и пытаемся стоять, удерживать себя в таком режиме чтения, когда оно не могло бы происходить, совершаться вне и в обход нашей собственной мысли, требовало бы и предполагало бы ее как свое условие.
Если воспользоваться словами одного современного эзотерического мыслителя, можно было бы сказать, что из всякого чтения можно сделать «буфер», то есть нечто такое, что позволяет нам «амортизировать удар», исходящий от чьей-то другой мысли, позволяет нам оставаться теми, что мы есть, продолжать «спать», хотя и делать вид при этом, что мы уже пробудились и живем и действуем так, «как если бы» мы действительно стали другими, изменились, то есть имитировать мысль, действие, понимание; а можно сделать из этого чтения «будильник». Я хочу предложить вам такой опыт чтения Декарта, который открывал бы возможность – через это чтение – искать, извлекать будящую нашу собственную мысль силу.
Нужно сказать, что эти две альтернативные стратегии чтения можно обнаружить, конечно же, не только по отношению к самому Декарту, но, как это ни невероятно, и по отношению к тем его современным, самым радикальным прочтениям, которые, казалось бы, не оставляют уже никакой возможности для прежних, адаптирующих его к нашей мысли, толкований. Ближайшим образом я, конечно же, имею в виду Мераба Константиновича Мамардашвили и его «Картезианские размышления». Невероятно, но даже их пытаются читать так, чтобы можно было – без особых усилий и без каких бы то ни было особых катастрофических для нее последствий – «вписать» Декарта (а заодно и самого Мераба Константиновича) в современную психологию. Этому я попытаюсь решительно противостоять. И как раз ввиду этого своего намерения я буду опираться в своем движении на некоторые ходы мысли Мераба Константиновича. То есть тем самым я попытаюсь показать, что и они, как и мысль самого Декарта, не входят ни в какие ворота современной психологии.
То, что психология преуспела при этом в выделывании «буферов», видно из того сознания «нормальности» и благополучия или даже «бурного прогресса» и «стремительного движения вперед», которое характерно для голов психологов. Как не повторить тут слова Выготского, сказанные им о психологии много десятилетий назад: вокруг бушуют катаклизмы, рушатся веками незыблемые устои – устои мысли, конечно, и сознания, – самый феномен человека поставлен под вопрос и проходит через точку тотальной своей катастрофы, а в психологии «все тихо и спокойно, как в минералогии»! Будто и в самом деле ничего не случилось.
И как не вспомнить тут слова уже и Декарта, сказанные им в известном, хотя бы в пересказе Мерабом Константиновичем, письме к принцессе Елизавете, когда в ответ на жалобы этой молодой особы на бедствия своей жизни и болезни, вслед за самыми что ни на есть участными и нежными словами утешения, Декарт вдруг, резко меняя тон письма, замечает, что, вообще-то говоря, всего того, что можно было бы принимать за действительные причины этих страданий и болезни, на самом деле просто не существует! Если мысли обо всем этом, говорит Декарт, вызывают слезы, одни только слезы, то всего этого просто не существует! Ибо то, что действительно существует, достижение – в понимании, в мысли – того, что действительно существует, производит совершенно иные действия!» Какие «действия»? – «Перемену ума»! Радикальную трансформацию. Включающую, быть может, даже и исцеление! А если все остается на своих местах и в ответ «слезы, одни только слезы», это значит, что реальность не достигается, что понимание остается при «видимости», не выводит за границы фантомного, выдает это фантомное за реальность.
Позволю себе утверждать, что бытующее в современной психологии понимание ситуации, даже и в тех случаях, когда оно принимает уже форму «сознания кризиса», не выводит ее за границы фантомного, почему оно в лучшем случае «производит слезы, одни только слезы»! Бытующие в психологии формы мысли – методологической, философской мысли – не позволяют ей достичь полноценного понимания ситуации, кризиса – в его существе, в его реальных основаниях. Попробуем же с помощью Декарта в эту сторону продвинуться.
Итак: что же сказал Декарт? Конечно же, не самими по себе теми несколькими словами, которые составляют эту знаменитую формулу: «cogito ergo sum», если брать ее в ее латинском варианте, – положим, в тексте декартовских «Метафизических размышлений», которые, как известно, были написаны по-латыни. Можно взять ее в собственной декартовской французской ее версии, можно привести
