хайдеггеровское его чтение лишь позволяет заговорить, дает возможность говорить – сегодня и нам. Причем в данном случае к тому же – говорить его собственными словами, которые этим хайдеггеровским их чтением лишь поставлены в такой контекст, который и позволяет именно им самим, этому «слову другого», и – именно ему, каждый раз незаместимому и единственному, а не чему-то «вместо него» и расхожему, и к тому же – впервые, «всегда впервые» – здесь-и-теперь сказаться в со-бытии нам. В этом, заметим, собственно и состоит «интерпретация» – действительная интерпретация, интерпретация в хайдеггеровском ее понимании, интерпретация, не заступающая собой интерпретируемое, но напротив, впервые дающая ему место, интерпретация, «высвобождающая» интерпретируемое, «открывающая ему дорогу», как выражается где-то сам Хайдеггер (открывающая эту дорогу, между прочим, и тем, что она «расчищает завалы» на пути, образованные вмененными нам штампами понимания, блокируя их действие в нас).
«“Наивность”, – продолжает Хайдеггер, – равнозначна здесь “психологической невинности”, что значит, согласно ранее сказанному: незатронутость всяким пересчетом “сущего” и, тем самым, “жизни” с ее условиями, на волю к власти».
Этот «пересчет всего сущего и самой жизни на волю к власти» – центральная и зачастую так превратно понимаемая мысль Ницше – есть, конечно же, то же самое, что и «приведение» той же «сексуальности» к «диспозитиву власти», то есть рассмотрение ее в «приведении», в составе, как несамостоятельного элемента этого диспозитива власти.
При той, правда, существенной оговорке, что самая «власть» при этом рассматривается Фуко, конечно же, уже совершенно иначе, нежели у Ницше, который в этом месте располагается еще целиком в пределах традиционных и во многом даже вульгарно- психологистических представлений. Другое дело, что в отличие, положим, от Фрейда, этого «кондового естествоиспытателя середины девятнадцатого века в духе Бюхнера и Молешотта» – мы помним эту уничижительную характеристику, данную Юнгом, – у Ницше его вульгарный психологизм и даже биологизм проистекают в значительной степени из нарочито, вызывающе проводимой им установки на «снижение» и «снижающее разоблачение» традиционных ценностей.
«Поскольку такому “психологически невинному”, – следует заметить, что слово “психологически” в этом словосочетании, несомненно выдающее здесь у Хайдеггера скрытую реминисценцию с Кьеркегором, означает, конечно же, совсем другое, нежели в психологии, – (“наивному”) человеку происхождение ценностей из властного человеческого оценивания остается скрытым, постольку “наивный человек” принимает ценности (“цель”, “единство”, “цельность”, “истину”) так, словно они пришли к нему откуда-то, спустились с неба и сами по себе как таковые возвышаются над ним, и ему остается только склониться перед ними. “Наивность” как “незнание” (быть может, тут следовало бы сказать: «неведение», или даже: «игнорирование», что – по крайней мере, в русском языке – означает не просто «неведение», но также и «нежелание» знать: «не знаю и знать не желаю»!) о происхождении ценностей из человеческой воли к власти поэтому сама по себе “гипер-болична” (от др. – греч. hyper-bollein). “Добрый человек” пере-брасывает, не зная того, ценности через себя…»
Я опять позволяю здесь себе небольшие изменения в переводе Бибихина и хочу еще добавить, что среди значений греческого префикса «гипер-» есть также и столь излюбленное нашими философами – как Ницше, так и Фуко – значение: «по ту сторону», то есть «гипербола» значит, кроме прочего, также и «пере-брасывание» – в смысле «бросания (за-брасывания, про-брасывания) по ту сторону», «выхода за границу», «пре-ступания пре-дела» (последнее выражение, впрочем, как вы можете заметить, уже почти тавтологично).
«…И бросает их тому, что существует само по себе».
Эту «гипер-боличность», стало быть, можно было бы переводить еще и как: «пере- кладывание» (быть может, при этом как раз наиболее точно и полно схватывая тот смысл, который тут важен для Ницше) – прежде всего как перекладывание ответственности», что называется, «с больной головы на здоровую», и к тому же – что важно – как маскирующее действительное положение дел «пере- кладывание».
«То, что обусловлено единственно лишь самим человеком, он считает, наоборот, безусловным, обращенным к человеку с требованиями».
Обратим внимание на эту красивую и важную – больше, чем только словесную – игру Хайдеггера на словах «обусловлено» и «безусловным»: «обусловленное» и может стать (внешним) основанием нашего действия (или понимания и оценки), только будучи представлено как «безусловное».
Нельзя не заметить целого ряда «совпадений» – конечно же, не случайных и тем более – не внешних, между мыслью Фуко и Ницше. В конце концов, даже самое
