носитель уникальных секретов культурного процесса, действий, поступков, образа мыслей и чувств того или иного самобытного сообщества людей» (
5.6. Искусство как механизм трансляции смыслов
Хотя искусство, безусловно, является частным случаем культуры, мы выделяем анализ искусства как механизма трансляции смыслов в отдельный раздел. Действительно, изучение процессов воплощения смыслов в искусстве представляет собой отдельную и даже более давнюю и более мощную традицию, чем более общая постановка проблемы трансляции смыслов через культуру. А.Н.Леонтьев отмечал, что искусство есть «та единственная деятельность, которая отвечает задаче открытия, выражения и коммуникации личностного смысла действительности, реальности»
Мы начнем анализ с того, что же, собственно, видит человек, когда он смотрит на картину, на страницы книги, на киноэкран, на разворачивающееся на театральных подмостках действие.
Один возможный ответ состоит в том, что перед ним предстает отображенный теми или иными средствами фрагмент жизни – или того, что существовало или происходило где-то на самом деле, или того, что, с точки зрения картины мира реципиента, вполне могло где-то существовать или происходить. Положение о том, что художественное произведение несет в себе изображение действительности или какого-то ее фрагмента, стало общим местом во многих трудах по эстетике. Соответственно, произведение искусства тем лучше выполняет свою функцию, тем совершеннее, чем глубже, полнее и точнее в нем находит отражение действительность. Этот ответ очевидно по меньшей мере неполон. «Искусство —… всегда отношение. То, что воссоздано (изображение), воспринимается в отношении к тому, то воссоздается (изображаемому), к тому, что не воссоздано, и в бесчисленности других связей. Отказ от воссоздания одних сторон предмета не менее существенен, чем воспроизведение других»
Другой возможный ответ исходит из того, что художественное произведение – это не копирование каких-то аспектов действительности, а мир, преломленный через личность творца, которая необходимо присутствует в структуре самого произведения, в структуре художественного образа. Именно личность художника, а не тот фрагмент действительности, который он избрал предметом отображения на бумаге, холсте или кинопленке, является основным содержанием художественного произведения. «Рисует ли художник человеческое лицо, натюрморт, пейзаж – все равно получается автопортрет, и вот доказательство. Когда вы увидите Мадонну Рафаэля, то не подумаете: “Это Мадонна”. Вы подумаете: “Это Рафаэль”. Перед “Девушкой в синем чепце” Вермеера подумаете не “Вот девушка в синем чепце”, но “Вот Вермеер”. Увидев анемоны, изображенные Ренуаром, подумаете не: “А вот анемоны”, но “А вот Ренуар”. Так же, когда вы видите женщину, у которой глаз нарисован не на месте, вы не думаете: “Вот женщина, у которой глаз не на месте”, вы думаете: “Вот Пикассо”»
Обе трактовки художественного произведения – и как отражения реальности, преломленного через личность автора, и как отражения самой личности автора, проецируемой на содержание произведения, представляются, однако, чрезмерно упрощенными. Интересную и весьма эвристичную метафору предлагает А.В.Прохоров (1985), вводящий в контексте анализа анимационного искусства понятия «персонажный мир» (ПМ) – мир вымышленных персонажей и событий, присутствующий в художественном тексте, и «авторский слой» (АС) – все то, сквозь что зритель (читатель, слушатель) видит события в ПМ. «Авторский слой – это своеобразное стекло, сквозь которое мы заглядываем в персонажный мир. Если стекло абсолютно прозрачно, то мы его можем и не заметить (как, “не замечая” актера психологического театра, мы видим непосредственно персонаж). Но если стекло перед нами утолщается, меняет локальный цвет, обнаруживает в своем объеме явную турбулентность стеклянной массы, а то и включенность посторонних предметов, если вся эта стеклянная конструкция оказывается обладающей
