напряжения в сходных обстоятельствах. Некоторые теории придают особое значение полюсу негативных аффектов (стремлению избежать боли и дискомфорта), другие – полюсу позитивных аффектов (достижению результатов, приносящих удовольствие). Все инстинкты, сказал Фрейд, устремлены к удовольствию. Фрейдистская и бихевиористская модели сходны в своей основе, всевозможные иные теории тоже считают целями действий покой, удовлетворенность или удовольствие.
Во многих отношениях эта модель человеческой мотивации неоспорима. Ничто не может быть более очевидным, чем тот факт, что наши влечения (нужда в кислороде, пище, сексе) представляют собой настоятельную потребность в снижении напряжения. Но чем больше мы размышляем о сути дела, тем сильнее начинаем подозревать, что занимаемся только одной половиной проблемы. Нам определенно известны привычные способы снятия напряжения, но мы также обращаем внимание на то, что многие из наших прошлых удовольствий столь же бесполезны, как вчерашний лимонад. Мы хотим стабильности, но нам также хочется и разнообразия. Нам известны надежные способы снятия напряжения, но мы также отбрасываем старые привычки и идем на риск в поисках новых линий поведения. Развитие осуществляется только через риск и изменение. Но риск и изменение чреваты новыми и часто неизбежными напряжениями, избегать которых мы считаем ниже своего достоинства. Следовательно, формула, которая выглядит достаточно подходящей для редукции влечений, дает сбой, когда мотивация уже не рассматривается в терминах изолированных влечений или ситуативного приспособления, а связывается с проприативными стремлениями.
Вернемся к примеру Амундсена. С пятнадцати лет он начал неуклонно двигаться к далекой цели, но это не означает, что всю свою жизнь он пытался снять напряжение, вызванное в этом возрасте чтением книг исследователя сэра Джона Франклина. Подобная казуистика пренебрегает тем фактом, что в течение десятилетий он боролся со всеми соблазнами расслабления, получения немедленного удовлетворения, которые препятствовали бы его главной программе исследований, он боролся с побуждениями, вызванными усталостью, унынием, насмешками людей. Как человек, поистине подобный Фаусту, он обнаружил, что спасение придет к нему только в том случае, если он будет непрестанно побуждать себя к действию, преследуя цели, которые в конечном итоге не будут полностью достигнуты.
Похоже, это самая важная характеристика проприативных стремлений: их цели, строго говоря, недостижимы. Проприативные стремления придают личности единство, но это никогда не бывает единство осуществления, покоя или снятия напряжения. Преданные родители никогда не прекращают заботиться о своем ребенке, поборники демократии принимают свое предназначение в отношении людей как пожизненное. Ученый по самой природе своих занятий задает все больше и больше (а не меньше) вопросов. Как отметил один философ, в действительности мерилом интеллектуальной зрелости является способность ощущать все меньшее и меньшее удовлетворение от наших ответов на все более и более сложные вопросы [282] .
Нигде в этой бесконечно развивающейся структуре мы не обнаруживаем того, что равновесие, вознаграждение, удовлетворенность дают нам единственный ключ к мотивации. Не помогает нам и гедонистическая концепция стремления к «счастью». Счастье – это сияние, сопровождающее интеграцию личности, намеревающейся достичь цели или стремящейся к этому. Состояние счастья само по себе является не мотивирующей силой, а побочным продуктом мотивированной чем-то иным деятельности. Счастье слишком случайно и непредсказуемо для того, чтобы рассматривать его как цель.
Таким образом, мы приходим к заключению, что есть два типа мотивов, хотя в некоторых случаях эти типы могут совпадать. Если заимствовать терминологию Маслоу, бывают мотивы
Совесть – это решающая движущая сила развития личности. Это процесс, контролирующий мимолетные импульсы и ситуативное приспособление в интересах долговременных целей и согласованности с образом
Господствующая психологическая теория трактует совесть главным образом как
