– В той, которую мне всегда хотелось написать. И которую я когда-нибудь напишу. – Я смутилась, захотелось сжаться в комок. Но я только поставила ноги на скамейку, обхватила коленки и уткнулась в них подбородком. – Или, скорее всего, не напишу. Это просто дурацкая мечта.
– Вовсе не дурацкая. Ты обязательно должна это сделать. Что будешь писать? Эротический роман?
Я расхохоталась.
– Как твоя подружка Ирма? Нет… Книгу из серии «Помоги себе сам». Хотя пока я точно не знаю, о чем именно она будет.
– Ты обязательно должна это сделать, – повторил он твердо. – У тебя прекрасно получится.
Я улыбнулась и зарделась: в его словах была та поддержка, которой я никогда не получала от Барри. И я тут же решила, что непременно попробую.
– Я люблю искать рифмы, – вдруг сказал он.
– А-га! Давай рассказывай. – Я повернулась к нему.
– Стараюсь искать рифмы посложнее, – смущенно пояснил он. – Надо же, поверить не могу, что рассказал тебе об этом. Даже Марии никогда не говорил.
«Один-ноль в мою пользу», – весело подумала я.
– Не кошки – блошки, а длинные слова, например… – он посмотрел вокруг, – суетливый у меня сразу рифмуется с прихотливый.
– Господи, ты такой странный.
– Ну тебя.
Я рассмеялась.
– Да я шучу. Это круто.
– Ничего не круто.
– Брось. Внутренний мир – вообще стремное место.
– Ты это хотела мне сказать?
Я глядела вдаль, на озеро.
– А ты когда-нибудь играл в веришь-не-веришь, когда все пьют по кругу? Мы с сестрами любили так развлекаться: папа за рулем, а мы наклюкиваемся.
– Как он вообще с вами выжил?
– Я думаю, как раз благодаря нам он и выжил. О’кей, ты начинаешь. Веришь ли ты, что я…
– Слушай, это звучит точь-в-точь как те упражнения, которые проделывает Элейн на своих курсах «Как влюбиться без памяти».
– А что, может быть, я и хочу, чтобы ты влюбился.
В его глазах я увидела немой вопрос.
– Влюбился в жизнь, – пояснила я. – Я хочу, чтобы ты полюбил жизнь. Так что давай, – подбодрила я его.
– Ладно. Веришь ли ты, что я никогда… – он ненадолго задумался, – не ел леденцов?
– Что?! – изумилась я. – Это как?
Он усмехнулся.
– Когда мы были маленькие, нам не разрешали есть леденцы, потому что это опасно. Нам постоянно рассказывали: мы можем подавиться, можем сломать зуб, можем подавиться, споткнуться и выбить глаз или толкнуть кого-то, и он выбьет себе глаз. А потом наконец сказали: ладно, можете есть, садитесь за стол и ешьте спокойно, а иначе можете подавиться и умереть. Подумай, кому нужны такие леденцы? Вот я никогда их и не ел. У меня отбили всякое желание. До сих пор не могу видеть, как кто-то ест леденцы.
Я рассмеялась.
– Твоя очередь.
– Веришь ли ты… – Я знала, что хочу сказать, но не была уверена, стоит ли. – В общем, я никогда… не была влюблена.
Он с удивлением смотрел на меня.
