пункту досмотра. Идет он быстрым уверенным шагом, но глаза его лихорадочно бегают по сторонам. Из нагрудного кармана темно-серого костюма торчит краешек распечатанного накануне посадочного талона, его можно принять за каемку носового платка. Мужчина дотрагивается до кармана: проверяет, на месте ли билет.
Бритоголовый охранник, почти не глядя на пассажира, быстро проводит лучом специального синего фонарика по удостоверению личности и подписывает посадочный талон:
— Все в порядке.
— Спасибо.
Длинная очередь движется сквозь лабиринт из черных заградительных шнуров. Оказавшись под рамкой металлоискателя, мужчина закрывает глаза и задерживает дыхание. Охранник машет рукой:
— Проходите, все в порядке.
Через мгновение аппарат для досмотра багажа выплевывает пластиковый ящик с остроносыми ботинками, кейсом, бумажником и серебряными часами. Перед тем как вновь застегнуть ремешок на запястье, мужчина внимательно смотрит на циферблат. До начала посадки еще сорок минут.
Сегодня он не позавтракал, и желудок болезненно сжимается. Из ближайшей забегаловки доносится восхитительный запах сосисок и яичницы. Устоять невозможно. Внутри у него все буквально переворачивается от голода. Мужчина заказывает сэндвич и нервно расхаживает из стороны в сторону в ожидании, пока его приготовят. Наконец официант выкрикивает номер его заказа, он забирает со стойки бумажный пакет, рвет его и, чуть ли не задыхаясь от нетерпения, запихивает в рот содержимое. Слизывает остатки жира с обертки, сминает ее и выкидывает в урну. Облизывает пальцы. Вытирает руку о брючину, отчего на темной ткани остается лоснящийся след. Но мужчина не замечает этого, он оглядывается вокруг: не обратил ли кто на него внимания. И кое-кто действительно обратил. Рядом в кресле-каталке сидит старушка со сморщенным, словно высушенное яблоко, лицом; ее волосы напоминают пух одуванчика. Рот старой дамы разинут от изумления, видны пожелтевшие зубы.
— Надо же, как вы проголодались!
Мужчина отправляется к посадочным воротам и замирает возле испещренного дождевыми каплями окна. Сквозь свое призрачное отражение разглядывает самолет. Внизу, разбрызгивая воду на асфальте, разъезжают туда-сюда заправщики и тележки с багажом, небо в лужах то и дело покрывается рябью. У работников аэропорта поверх дождевиков надеты яркие оранжево-зеленые жилеты со светоотражателями. Чемоданы кидают на конвейер и отправляют наверх, в обнажившееся нутро самолета. Вдалеке по взлетной полосе мчится ДС-10, похожий на гигантскую пулю: все быстрее и быстрее; вот его нос задирается, огромная машина отрывается от взлетно-посадочной полосы и взмывает вверх. Через мгновение самолета уже нет — он исчез среди туч.
Мужчина то и дело сверяется с часами. Галстук сдавливает шею. В костюме жарко. Хочется снять пиджак, но рубашка липнет к телу: ткань наверняка покрылась влажными пятнами и насквозь промокла на спине. Пот катится с него градом. Мужчина промокает лоб посадочным талоном, и чернила на белой бумаге чуть расплываются.
Сотрудница аэропорта проходит за стойку и объявляет по громкой связи номер рейса и пункт назначения: триста семьдесят третий, до Орегона. Ее равнодушный механический голос словно бы доносится из жестяной банки: «На посадку приглашаются пассажиры первого класса и держатели специальных карт». Мужчина снова смотрит на часы и уже в сотый раз за утро проверяет, на месте ли посадочный талон. Вылет через двадцать минут, он в группе номер два. Как же трудно стоять на месте.
Еще несколько минут. Может, подойти к стойке и смешаться с группой людей, ожидающих посадки? Но все эти тела, тепло, запахи… Нет, лучше остаться возле окна.
Теперь просят пройти на посадку пассажиров с детьми и инвалидов. Потом группу номер один. И наконец, группу номер два. Мужчина спешит к воротам. Но там столько народу, столько чемоданов, что сразу и не разберешь, кто садится в самолет, а кто только ждет своей очереди. Все толкутся на месте, настоящая стена из мяса. Хочется раскидать их в стороны, швырнуть в них что-нибудь, но он берет себя в руки, выравнивает дыхание, обходит толпу и находит конец очереди. Пассажиры суетятся, протягивают
