мясной лавки, тоже сгорели дотла, а нескольким машинам, оказавшимся рядом, выбило стекла и содрало краску.
Пока — никаких победителей, лишь много беспорядка и неразберихи.
Бредя по стене, Джо и Мазо остановились полюбоваться громадной оранжевой луной, поднимающейся над фабричными трубами, над полями, засыпанными золой. Мазо передал Джо очередной сложенный листок бумаги.
Джо уже больше не смотрел на них, он просто складывал их еще пару раз и прятал в прорезь, которую проделал в подошве. До ближайшей встречи с отцом.
— Разверни, — велел Мазо, прежде чем Джо убрал бумажку в карман.
Джо покосился на него. От луны здесь было светло, как днем.
Мазо кивнул.
Джо повертел бумажку в руке, большим пальцем отвел ее верхний край. Сначала он даже не понял, что означают эти два слова:
— Прошлой ночью его арестовали, — произнес Мазо. — Избил одного типа возле магазина «Филен». Потому что оба хотели купить одно и то же пальто. Потому что он дикарь и ничего не соображает. У жертвы имеются друзья, так что эта правая рука Альберта Уайта в ближайшее время не вернется к его туловищу. — Он посмотрел на Джо, кожа его казалась оранжевой в лунном свете. — Ты его ненавидишь?
— Конечно, — ответил Джо.
— Вот и хорошо. — Мазо похлопал его по локтю. — Отнесешь эту записку отцу.
В нижней части сетки, разделявшей Джо и его отца в комнате для свиданий, имелось отверстие, достаточно большое, чтобы просовывать в него записки с той или с другой стороны. Джо должен был положить записку Мазо рядом с отверстием и слегка подтолкнуть, но он не мог заставить себя поднять эту бумажку, лежавшую у него на колене.
Отцовское лицо в это лето сделалось каким-то полупрозрачным, словно луковая кожура, и вены у него на руках непонятно почему проступали очень ярко — ярко-голубые, ярко-алые. Под глазами залегли мешки, плечи ссутулились, волосы поредели. Он выглядел на все свои шестьдесят, даже, пожалуй, старше.
Но в то утро его глаза цвета бутылочного стекла отчасти наполнились былой энергией, как и его речь.
— Никогда не догадаешься, кто приезжает к нам в город, — проговорил он.
— Кто?
— Твой брат Дэнни собственной персоной.
Ага. Тогда понятно. Возлюбленный отпрыск. Блудный сын.
— Дэнни приезжает? А где он был?
— Где он только не был! — ответил Томас. — Прислал мне длиннейшее письмо, которое пришлось читать целых пятнадцать минут. Он побывал в Талсе, в Остине, даже в Мехико. Недавно, судя по всему, посетил Нью-Йорк. А вот завтра прибывает в наш город.
— С Норой?
— Ее он не упоминает, — произнес Томас тоном, который показывал, что и он предпочел бы ее не упоминать.
— Он не пишет, зачем приезжает?
Томас покачал головой:
— Просто сообщил, что будет здесь проездом. — Он замолк, оглядывая стены, точно никак не мог к ним привыкнуть. Может быть, так и есть. Да и кто бы привык, кроме тех, кому приходится. — Ты справляешься?
— Ну, я… — Джо пожал плечами.
— Да?
