программу». Зато для наших родителей это было шоком, и они обрушились на Германа. Но при всем своем уважении к ним, он проявил твердость, хотя ему и тяжело было видеть, что родители расстраиваются. Зато теперь наши бабушки с дедушкой говорят Герману спасибо за внуков, наглядевшись, что творится в современной школе на примере своих знакомых.
Так что уже в третьем классе Полина находилась на домашнем обучении. Герман нашел для нее очень хорошую учительницу, Веру Ананьевну. Это была удивительная женщина, родом из Белоруссии, которая закончила университет с красным дипломом. Она была преподавательница, как говорят, по призванию. К нам она приезжала три раза в неделю на целый день. Первые четыре-пять часов занятий были общеобразовательные предметы: русский язык, литература, история, география, математика, потом был перерыв на обед, они отдыхали, а потом два часа еще вязали, шили, занимались трудом. Они шили Полине платья, юбки, вязали крючком. Сейчас это умение пригодилось: Полина, став мамой, опять занялась рукоделием. Вера Ананьевна была очень строгим учителем, благодаря ей дочь много читала, пересказывала и получила прекрасное начальное образование.
Вера Ананьевна рассказала мне такую историю из своей жизни. У нее была сильная простуда, с ней она попала в больницу, и там врачи, сделав ей снимки, вынесли вердикт: «Да у вас рак, через год вы умрете, а может быть, и раньше». Когда Вера Ананьевна выписалась домой, она ничего не сказала ни мужу, ни дочери, чтобы никого не расстраивать — ведь все равно помочь уже ничем нельзя. Решила подготовить все к своему уходу из мира сего. Стала распродавать потихоньку свои вещи, носить черное. Муж спрашивал, в чем дело, но учительница ничего не говорила. Так и прожила год, прощаясь с жизнью. А через год пошла к врачу, и ей сказали: «Вы знаете, извините, но мы ошиблись, на самом деле у вас ничего нет».
Полина отучилась с Верой Ананьевной года три, потом в первый класс к ней пошел Арсений. С ней у нас до сих пор сохранились теплые отношения.
Удивительно, но занятия трудом придумал Герман, а не я — как мама, как женщина. Мужским умом он понимал, что это надо девочке, и они с преподавательницей кроили, шили платьица, юбки.
А я городской ребенок, поэтому ничего не умею. Моя бабушка, мама не шили, и я не шью, и не вяжу, к сожалению. Сейчас, когда я стала сама бабушкой, мне хочется что-то связать, утешить себя тем, что я что-то сделала своими руками, но я так пока и не научилась. Но все же надеюсь на то, что все-таки смогу подарить когда-нибудь своим близким созданное собственными руками изделие.
После Пелагеи на остальных детях мы больше не экспериментировали, и все дети уже сразу учились на дому. В связи с переездами: сначала с Рублевки, затем из-за пожара из Слободы, пришлось несколько раз менять учителей. Но всех педагогов, что у нас были, мы вспоминаем с теплотой. Сейчас у нас уже четыре года не менялся преподавательский состав. Очень важно, что уроки проходят в очень спокойной дружеской атмосфере, без какого-то нервного напряжения, как зачастую бывает в школе. На днях рождениях моих детей наши преподаватели дорогие гости. И они балуют в этот день своего ученика- именинника, как правило, собственноручно приготовленным, вкусным и красивым пирогом. Учителя уже за это время привыкли к детям, хорошо знают их слабые и сильные стороны, и им легко выбирать для них методику преподавания, подходящую конкретно данному ребенку, что делает обучение более качественным, и легко преодолеваются всевозможные затруднения, которые могут возникнуть во время учебного процесса. Когда приближается школьная пора после каникул, дети уже ждут занятий, так как соскучились по своим учителям.
Глава 23
Кровать Арсения
Сейчас, оглядываясь назад и имея возможность сравнивать, я понимаю, что наша жизнь на Рублевке была однообразной и очень бесполезной для детей. Потому что дел там было мало, и, по большому счету, там жизнь шла будто понарошку. Хозяйства не было, никаких интересных занятий для детей не было.
