Некомпетентность администрации и равнодушное отношение власть имущих и привилегированных к слабым и уязвимым. Упоминая об урагане «Катрина» как о «черном лебеде», мы говорим в основном не о нем самом, а обо всем комплексе событий, развернувшихся вокруг него, — наряду со сложными сериями социальных, культурных и политических последствий.
Прогнозирование «черных лебедей» в корне отличается от предсказывания таких событий, как авиакатастрофы или изменения уровня занятости населения. Последний тип событий, может статься, вообще невозможно прогнозировать точно — и нам придется довольствоваться вычислением не самих результатов, а их вероятности. Однако в этом случае хотя бы заранее знаешь, что именно пытаешься узнать. «Черные лебеди», напротив, могут быть распознаны только в ретроспективе, ибо лишь тогда возможен синтез всех элементов истории и снабжение их аккуратными ярлыками. Прогнозирование «черных лебедей», следовательно, требует от нас видения не только будущего результата, который мы прогнозируем, но и следующей
Тем не менее стоит нам узнать о «черных лебедях», как мы искренне сокрушаемся, что не смогли их спрогнозировать: здравый смысл-то подсказывает, что в этом не должно быть ничего невозможного. На самом же деле — а это явствует из предыдущей главы, в которой обсуждалось, как, объясняя прошлое с точки зрения здравого смысла, мы путаем повествование с теорией, — думая о будущем с точки зрения интуиции, мы путаем прогнозы с пророчествами. Глядя в прошлое, мы видим лишь те события, которые произошли, и не видим те, которые могли случиться, но не случились. Как результат, руководствуясь в своих объяснениях здравым смыслом, мы часто принимаем за причину и следствие то, что на самом деле — просто череда происшествий. Соответственно, думая о будущем, мы воображаем его как уникальную нить событий, которая пока нам просто неизвестна. В реальности же никаких подобных нитей не существует. Скорее, будущее похоже на клубок, в котором у каждой ниточки есть определенный шанс быть вытянутой — и в лучшем случае мы можем оценить вероятность вытягивания различных ниточек. Но поскольку мы знаем, что в определенный момент будущего все эти вероятности сольются в одну-единственную нить, то, естественно, желаем сосредоточиться на той единственной, которая и окажется важной.
Аналогичным образом, смотря в прошлое из настоящего, мы точно знаем, что именно подразумевается под произошедшими «событиями», и с легкостью можем сказать, какие из них важны. Как уникальность прошлого заставляет нас верить в уникальность будущего, так и очевидность минувших событий внушает уверенность в возможности предвидения, какие события окажутся важными в будущем. При этом не учитывается, что такой взгляд на прошлое есть продукт коллективного повествования — профессиональных историков, журналистов, экспертов, политических лидеров и других лиц, формирующих общественное мнение, — целью которого является нахождение смысла в том, «что произошло». Только тогда, когда рассказ закончен, мы можем сказать, каковы были релевантные происшествия. Следовательно, прогнозирование важности событий требует предсказания не только их самих, но и результата социального процесса, который придает им смысл.
От здравого смысла к нездравому
Когда речь идет о повседневных делах, ничто из вышеизложенного не может вызвать серьезных проблем. Как я говорил во введении, здравый смысл крайне хорош в придании смысла конкретной ситуации. А поскольку повседневные решения и обстоятельства фактически разбиты на множество маленьких фрагментов, с каждым из которых мы справляемся отдельно, вовсе не обязательно, чтобы мешанина из правил, фактов, мнений, убеждений и инстинктов, на которые опирается здравый смысл, представляла собой когерентное целое. Не очень-то и важно, что, рассуждая с позиций здравого смысла, мы думаем,
