Я поразилась, как можно приходить в такой восторг от мысли бегать при температуре ниже нуля в тренировочных штанах и майке.
Уилл спал. Я приготовила себе поесть и разморозила немного супа, а вдруг он проголодается. Развела огонь на случай, если ему станет достаточно хорошо, чтобы выйти в гостиную. Прочитала очередной рассказ и попыталась вспомнить, как давно в последний раз покупала книгу. В детстве я любила читать, но с тех пор, похоже, читала только журналы. Трина — та любила читать. Словно я вторгалась на ее территорию, беря в руки книгу. Я подумала о том, что они с Томасом уедут в университет, и поняла, что до сих пор не знаю, радостно мне от этого или грустно… или нечто среднее, более сложное.
Натан позвонил в семь. Похоже, он обрадовался, что я останусь на ночь.
— Я не смогла разбудить мистера Трейнора. Я даже позвонила на домашний телефон, но он сразу переключился на автоответчик.
— Ага. Да. Его не будет дома.
— Не будет?
Я инстинктивно испугалась при мысли, что мы с Уиллом останемся одни на всю ночь. Я боялась совершить еще одну роковую ошибку, поставив под угрозу здоровье Уилла.
— Может, мне позвонить миссис Трейнор?
Короткая пауза в трубке.
— Нет. Лучше не надо.
— Но…
— Послушай, Лу, он часто… часто куда-нибудь уходит, когда миссис Ти ночует в городе.
До меня дошло только через минуту или две.
— Ой!
— Хорошо, что ты останешься, вот и все. Если ты уверена, что Уилл выглядит лучше, я вернусь рано утром.
Бывают здоровые часы, а бывают часы больные, когда время еле тянется и глохнет, когда жизнь — настоящая жизнь бурлит где-то вдалеке. Я посмотрела телевизор, поела и прибралась на кухне, бесшумно передвигаясь по флигелю. Наконец я позволила себе вернуться в комнату Уилла.
Он пошевелился, когда я закрыла дверь, и приподнял голову.
— Сколько времени, Кларк? — Подушка слегка приглушала его слова.
— Четверть девятого.
Уилл уронил голову и переварил услышанное.
— Можно попить?
В нем больше не было резкости, не было злости. Казалось, болезнь наконец сделала его уязвимым. Я дала ему попить и включила прикроватную лампу. Затем присела на край кровати и пощупала его лоб, как, наверное, делала моя мать, когда я была ребенком. Лоб все еще был слишком теплым, но не шел ни в какое сравнение с тем, что было.
— У вас руки холодные.
— Вы уже жаловались.
— Правда? — похоже, искренне удивился он.
— Хотите супа?
— Нет.
— Вам удобно?
Я никогда не знала, насколько ему в действительности неудобно, но подозревала, что он делает хорошую мину при плохой игре.
— Хотелось бы перевернуться на другой бок. Просто перекатите меня. Сажать не надо.
Я перелезла через кровать и повернула его на другой бок, как можно осторожнее. От него больше
