Груз 209-А

плюнул на ладони, растер. – А не ты ли распинался – Коран запрещает, пьянство – это грех. Ух, нехристь….

– Я ночью выпиваю, Аллах спит, не видит, – отползая, огрызнулся Тофик. – А ты злой человек, нехороший.

– Я тебе дам, нехороший.

– Брось, – вступился Семен. – Кто из нас не грешен? Ну выпил лишнего, с кем не бывает?

– И ты туда же? – Строгий, недовольный взгляд резанул по заступнику.

– А что я? – Семен отступил. – Я Тофика не оправдываю…

– Рано мы рэволюционэров порешили. – Вахалий уселся на мешок. – Нужно было дать «товарищам» и этому лишенцу глотку от уха до уха… Ух… – Призрак пригрозил кулаком. – Ладно, поднимайся, носатый. Да смотри не отставай. До самого хачкуса перекуров не будет.

– Мы что, к кайцам… идем? – Тофик уставился на Семена. – Сеня, это правда? – Тофик сжался в комок. Худое лицо, большие карие глаза, вьющиеся с проседью волосы, узкие губы и большой нос с горбинкой.

– Ты что, с дерева упал? – Вахалий насупился.

– Я не пойду, – заявил Тофик, да так смело, что и сам испугался. Но вовремя опомнился и жалобно попросил: – А можно, я вас здесь подожду?

– Нельзя! – гаркнул Вахалий. – Бери ружья. А ты, заступник, хватай мешок.

Ближе к полудню хмурая троица вышла к хачкусу. Длинный растрескавшийся столб с двумя черепами на самой верхушке проклюнулся из низины. Вахалий загодя нарвал розовых цветочков, добавив к ним пару колючих веточек с красными ягодками.

– Ну здорово, Фимка Пучеглазый, – поздоровался Призрак и положил букетик у столба. – И ты здравствуй, Язик Пинт. Как вы тут?

– Здорово, мужики, – осторожно уложив мешок, заговорил Семен. – Вот, пришли навестить. Проведать.

– Салам, – коротко бросил Тофик.

– Охо-хо-хо… – выдохнул Вахалий. – Треклятые дикари. И похоронить нормально не можем. – Призрак достал плоскую флягу. – Ну что, помянем друзей?

– Помянем, – Семен вытер испарину на лбу.

– Ага, – кивнул Тофик.

– На небо посмотри, – напомнил Призрак, сделал глоток и передал флягу Семену. – День на дворе, Аллах все видит.

– Видит, – поддержал Колода. – Извини, брат, нельзя тебе.

– Так помянуть святое. – Тофик сделал скорбное лицо, но фляга обошла его стороной и вернулась к хозяину.

– Вот уснет Аллах, тогда и помянешь. – Вахалий сполз на траву. – Оставим глоток.

– Ага, – Семен широко улыбнулся. – Ты, Тофик, присаживайся, отдохни. Вздремни, если хочешь.

– Тихо. – Вахалий поднял руку. – Чирикнули или показалось?

– Я не слыхал, – прошептал Семен. – А ты?

– Не-а, – Тофик завертел головой.

– Держи, носатый, – Призрак бросил флягу. – Похмелись. Чтобы руки не дрожали. Семен, дуй к кустам. Схоронись и ни гу-гу. Жди.

– А мне куда? – Тофик сделал большой глоток, вернул флягу и взялся за ружье.

– Сидим здесь. Курим. – Вахалий пригладил бороду.

– Я не курю. Аллах…

– Заткнись, – прошипел Призрак. – Спрячься в кустах.

– Ага. – Тофик, сутулясь, рванул к болоту.

Вахалий уложил на колени ружье, оперся спиной на мешок и закурил.

«Вот хухушки, – размышлял Призрак. – Расчирикались, мать вашу. Неужто не знают, чирикать-то здесь некому. Рэволюционэры, чтобы вас перекосило!»

Через пять минут группа людей вышла из лесу. Семеро мужчин и одна женщина с большими заплечными мешками обходили стороной границу кайских земель, не замечая Призрака.

– Слепые или…

– Сиди смирно, – прошептали в самое ухо. Что-то твердое ткнулось в затылок.

– Да-а-а, дела, – пропел Вахалий. – И что дальше?

– Ничего. – Дернули за мешок. – Что принес?

– Турлики.

– Поделишься?

– Вот по загривку врежу разок-другой, тогда и поделюсь. – Призрак лениво потянулся, поскреб шею. – Ладно, хватит дурачиться. А то воткну твою палку тебе же… сам знаешь куда.

– Здравствуй, товарищ Ваха. – Мальчишка лет четырнадцати выбросил обрубок ветки, улыбнулся. – Что, оброк несознательным слоям населения принес?

– Костян, – скривив кислое лицо, вымолвил Призрак. – Оброк платите вы, голодранцы. Падай рядышком, хухушок.

– Ага. – Мальчуган пригладил ежик русых волос, уселся. – Каким ветром?

– Да вот, пришли друзей навестить. Больше года не виделись.

– Пришли? – Константин осмотрелся.

– Голову скрутишь.

– Да-а-а, охотники умеют прятаться. А кто с тобой?

– Ты лучше скажи, кто с тобой? Что за баба?

– Да ты что? – В карих глазах Константина загорелся огонек. – Это же товарищ Надежда. Старшая Зареченской ячейки. Железная женщина. Ее…

– Знаю я эту железную, – отмахнулся Призрак. – Баба красивая, от того и дура. Мужа и трех детей бросила. Сучка ваша Надька, шалава и потаскуха.

– Зачем ты так? Семья – это пережиток прошлого. В новом обществе…

– В каком обществе – лоботрясов и бездельников? – Вахалий издал тихий смешок.

– Товарищ Ваха, ты бы…

– Слышь, козявка… – Призрак ухватил мальчишку за ворот старой, изрядно поношенной кожаной куртки. – Ты не все буквы выговариваешь или издеваешься? Какой я тебе Ваха?

– Пусти. Воротник оторвешь.

– Отпущу. Ответишь, и отпущу.

– Темнота. Я тебя в честь товарища Ваханта называю.

– Кто такой? – Призрак отпустил мальчишку, бережно поправил воротник.

– Героическая личность, борец с самодержавием. – Пухлые губы мальчишки тронула легкая улыбка.

– Кто-то из ваших?

– Да ты что? Он в Императора стрелял, лет сто назад.

– И что, попал?

– Нет, промахнулся. Повесили товарища Ваху. Но его поступок вдохновляет…

– Ты что, придурок? – Вахалий поскреб щеку. – Рэволюционэр, чтоб тебя…

– Опять? – Константин вскочил. – Я же просил: не кривляй….

– А чего? Нормально. Рэволюционэр, рэволюция. Так даже лучше.

– Кому лучше?

– Всем. – Вахалий поманил пальцем. – Слышь, хухушок. А ты давно Феликса и его дружка Ехансона видал?

– А тебе какое дело? – Мальчуган насторожился, потер ладошкой вздернутый нос.

– А хочешь, я тебе ружье подарю?

– Ружье? Какое ружье?