пригласил Леху на встречу.
— Все в порядке. Надо подумать, как обеспечить ему прикрытие.
— А вы в нем уверены, товарищ капитан?
Мельников глянул на подчиненного так, что тот поежился.
— В НЕМ я уверен. В том, что не сдаст. А в остальном — это уже наше дело. Все, Прохоров, возвращайся в общагу и не отсвечивай. На сегодня все.
Дело, по которому капитан Мельников прибыл в Магадан, было весьма серьезным. Связано оно было с тем, ради чего вообще осваивался этот край — с золотом. Золото здесь сначала добывал трест «Дальстрой» — зэки под надзором НКВД. Именно они построили все: дороги, города, включая Магадан, прииски и шахты. В 1953 году, ввиду крутых перемен, «Дальстрой» упразднили. Зэков в Колымский край возить перестали. Из тех, кто сидел, — многих амнистировали. На смену подневольным рабочим пришли наемные, покатившие сюда со всей страны за большими деньгами…
Золото имеет такую особенность — те, кто постоянно находятся возле него, очень хотят урвать кусочек себе лично. Так было и при Сталине, несмотря на то, что за это расстреливали. Воровали все. Тащили потихоньку зэки, меняя «левый» металл на спирт и махорку. Тянули охранники и вольнонаемные. Перли начальники разных уровней. В 1937 году было расстреляно множество колымских чекистских чинов. И хотя официально они все были признаны японскими и другими шпионами, на самом-то деле их пустили в расход потому, что они слегка заворовались. Власти просто не хотелось признавать, что коммунисты, в смысле жажды золота, ничем не отличаются от простых смертных. Уже во время войны существовала на Колыме хорошо отлаженная индустрия скупки и торговли желтым металлом. А потом, когда сюда толпами поперли вольные, пришло еще и «дикое» золото. Тайга ведь большая. Что стоит работнику прииска подыскать в выходные какой-нибудь таежный ручеек и мыть там себе лоточком золотой песочек…
В общем, дело житейское. Незаконными старателями занималась милиция, Комитет подключался лишь в случаях особо крупного воровства. Но в июле 1965 года случилось нечто непонятное. В случайно задержанном в Шереметьево чемодане обнаружили крупную партию кварцевого золота. И что самое главное — совершенно неизвестного происхождения. Это было шоком. Дело в том, что можно точно установить «родину» металла — прииск, с которого он добыт. Это как отпечатки пальцев — каждое месторождение имеет свои особенности. «Дикий» золотой песок — тут вычисляется район с точностью до нескольких десятков километров, вокруг, опять же, какого-нибудь прииска. Такова уж геология. Россыпей без кварцевой жилы — основного месторождения — не бывает. А тут было именно «коренное» золото с неизвестного месторождения! Уже задним числом выяснилось, что подобный металл всплывал на подпольном столичном золотом рынке — среди частных ювелиров, зубных техников и так далее — уже не раз. Просто милиция прошляпила. Раскрыли дело, сложили в архив, а дальше за ниточку не потянули. Или не захотели.
Оперативные мероприятия вывели на трест «Магадануголь», вокруг которого наблюдалось какое-то странное шевеление. Да только вот люди, которые так или иначе попадали в поле зрения, как-то очень быстро погибали. А люди интересные. Взять того же Лозинского, очень не вовремя сбитого машиной. В сталинские времена он имел отношение к геологоразведке. И даже поступали на него сигналы, что он нечист на руку. Тогда ему удалось отмазаться. Мельников, изучив материалы дела, был уверен, что товарищ Лозинский просто сумел «перевести стрелки», подставив других людей. Может, все так хорошо для него бы и не кончилось, но тут сгорел Берия, заварилась большая каша, стало не до Лозинского, и ему удалось под шумок мирно уйти в отставку.
Дальше пошло еще хуже. Вышли на водителя большого человека в местном Управлении геологии Старкова. Были сведения, что он тоже приторговывал золотишком. И на тебе! Автомобильная катастрофа на 727-м километре трассы. Сам же Старков был чист аки ангел. Складывалось впечатление, что кого-то из местного Комитета тоже ослепил золотой мираж. Потому-то Мельников и остался, как подпольщик — один в чужом городе. И тут так удачно подвернулся Леша Котов, который — капитан знал это твердо — не имел с преступниками ничего общего.
Глава 3
Дикий Восток
Это ж надо — а ведь день начинался так хорошо… все было нормально! Леха крутил баранку на службе у Старкова. И, честно говоря, ему эта работа нравилась. Геннадий Сергеевич был хорошим начальником. Он не напрягал без особых причин, если нет работы — так и иди домой. Чем конкретно занимается Старков, Кот так и не понял. Они болтались по окрестностям Магадана, подъезжали к каким-то складам. Геннадий Сергеевич скрывался в подсобках и вел какие-то переговоры. В общем, другому начальству, капитану Мельникову, докладывать было пока нечего. Нет, Леша исправно сливал отчеты о своих поездках инженеру по технике безопасности Управления геологии, одному из связных Мельникова. Но всем было понятно — пока что ничего особо интересного не происходит.
Честно говоря, Коту нравилась работа сама по себе. Хотя бы из-за начальника. «Бугры» ведь бывают разные. Один себя таким пупом земли полагает, что мама не горюй. Ходит по земле как какой-нибудь фараон. А Старков небожителем себя не считал. По крайней мере, когда садился где-нибудь обедать, всегда приглашал водителя за свой стол. А что касается денег… Геннадий Сергеевич сразу сказал:
— Ты, Леха, говори, сколько тебе надо — на жизнь и развлечения.
— Да мне вроде как хватает, — ответил Кот. В кармане у него было пять желтых сотенных бумажек, полученных в виде аванса.
— Ну, хватает так хватает. А будет мало — говори, я еще подкину.
Словом, не начальник, а золото. Вот почему только именно такими «буграми» интересуется КГБ?
Сегодня день начался, как обычно. Леха подогнал к дому начальника его газик. Интересная, кстати, машина. Вместо обычного для ГАЗ-69 брезентового верха — жесткая крыша. Жесткие задние скамейки тоже заменены мягкими диванчиками, снятыми явно с какого-то западного автомобиля. В общем, с виду — обычный «козлик», трудяга северных дорог, а внутри совсем не то. Комфорт…
Так вот, Геннадий Сергеевич уселся в машину и велел ехать в Атку. Это километров сто по Колымской трассе. По этой чуть ли не фронтовой дороге — часа за три можно добраться. Леха вырулил на проспект Ленина, по которому прямиком выехал на знаменитую магистраль. Когда кончился город и его окрестности в виде разнообразных заборов и бараков, по обе стороны трассы потянулась бесплодная и унылая земля. На ней не росло ничего, кроме каких-то жидких поганых кустарников.
Это ж надо было здесь построить город — выбрали, наверное, самое гнусное и безжизненное место. Где ничего не растет. Даже деревья, посаженные в виде озеленения на улицах Магадана, смотрятся как-то убого, всем своим видом демонстрируя, что они, заброшенные в чужой холодный край, не жильцы на этом свете.
А вокруг — так и вовсе пустыня. Недаром в окрестностях не было никаких человеческих поселений. Коренные жители этих мест, якуты, сюда никогда не совались во время своих кочевий. Они-то не дураки, знали, где стоит селиться, а где — нет. Вот и бухту Нагаева предпочитали обходить стороной.
Да и когда белые люди двести лет назад дошли до северного побережья Охотского моря, они основали свой поселок на пятьдесят километров в стороне.
Но советскую власть не волновали природные условия. Как когда-то Петра Великого — он ведь тоже построил свой Петербург там, где люди не должны жить в принципе. Вот и советской власти был нужен удобный порт на Охотском море. Для того, чтобы потом прыгнуть на Колыму. И этот порт построили. Вон он стоит.
Между тем пейзаж вокруг менялся. Дорогу обступили сопки, поросшие огромными лиственницами. Это была тайга — бесконечная, черная, беспросветная. Под здоровенными деревьями не наблюдалось подлеска — только на прогалинах теснился кедрач — нечто среднее между кустом и корявым деревом.
