– По моему разумению, государь, пока еще довольно слабая. Но все же не такая, как была год назад.
– Ясно, – хмыкнул Новицкий, – то есть в ближайшее время мне можно не беспокоиться, что мои усилия приведут к волнениям или даже бунтам. Но ты, пожалуйста, за этим посматривай и в случае чего постарайся меня предупредить заранее. Согласен, господин старший комендант?
– Согласен, вашество… а старший – это как?
– У меня же в Питере не один дворец. В каждом кто-то заправляет, где хорошо, где плохо. Вот я и решил, что над ними всеми должно быть особо доверенное лицо, то есть ты. Указ напишу к завтрашнему обеду, а ты пока подумай, как его применять будешь. Полуторного жалованья по сравнению с нынешним тебе хватит?
– Конечно, государь!
Однако император неплохо знал бывшего своего камердинера, а ныне коменданта, поэтому вздохнул:
– Ладно, чего с тобой сделаешь, запишу двойное. Но если напьешься на радостях – полгода у меня вообще задаром пахать будешь.
Глава 9
К середине июня император получил еще одно подтверждение того, что в общем-то знал и раньше. Мало сначала изобрести, а потом сделать какую-нибудь интересную вещь. Надо еще придумать, как справиться с последствиями ее внедрения, далеко не все из которых станут вызывать удовлетворение!
Вот, например, наклепали в мастерской Академии наук керосиновых ламп. И что теперь, можно развешивать их по стенам Летнего, а потом и Зимнего дворца? Фигушки. Сначала надо придумать, как сделать, чтобы оттуда не воровали керосин. И уж тем более не тащили его вместе с лампами! А то ведь иначе новшеством получится наслаждаться меньше недели.
«Стоп, – осадил безудержный полет мысли Новицкий. – К каждой проблеме надо подходить системно, то есть первым делом разложить ее на элементарные составляющие. В данном случае их будет две. Или воровать начнут свои, то есть приближенные к императорской особе. Так и хорошо, пусть лучше они на здоровье тащат керосин, чем что-либо иное, действительно ценное. Авось еще на нем попадутся, не с первого, так с десятого раза. И не успеют проявить свои гнусные наклонности так, чтобы нанести этим существенный вред державе или ее императору. Ну а против чужих придется принимать какие-то специальные меры. Например, есть такое существо – собака».
Вообще-то Сергей не очень любил собак из-за их склонности обгавкивать едущие велосипеды. Причем некоторые даже пытались кусаться, что и вовсе не доставляло никакого удовольствия будущему царю. Попав в прошлое и заняв трон, Новицкий начал подумывать о том, чтобы завести кота, но пока все как-то не доходили руки. «И сейчас, похоже, тоже не дойдут, – вздохнул император. – Ибо кота трудно будет приучить лаять на запах керосина, а собаку – наоборот, очень легко. Только надо выбрать самую мелкую, чтоб у нее, скотины, было поменьше возможностей кусаться. И, значит, гости будут подвергаться обнюхиванию на входе и на выходе, а его результаты зафиксируются в специальном журнале. Если пришел без запаха, а уходишь с ним – то тут все ясно. Как говорится, тебя посадят, а ты не воруй. И хорошо бы использовать разоблаченных воришек так, чтобы они приносили пользу делу дальнейшего развития добычи и переработки нефти. Да, но на перегонный заводик их отправлять нельзя, а то ведь придется ликвидировать по окончании срока, что, пожалуй, будет все-таки слишком. Ссылать в Баку не стоит по той же самой причине. А что там Кристодемус собирался выдать за керосиновое сырье? Моржовое сало! Значит, отправляем ворюг на самый север Архангелогородской провинции. И срок определяем не в годах, а в моржах, которых осужденные должны забить голыми руками. Интересно, морж крупнее или меньше тюленя? Да какая разница», – вздохнул молодой человек, ибо размеры тюленя он тоже представлял себе весьма смутно. Но все же сказать, что он вовсе ничего не знал о моржах, было бы преувеличением. Как-никак императору с детства было известно выражение «хрен моржовый».
«Однако собака – это будет только первая линия обороны, – продолжил размышления Новицкий. – И одной ей не обойдешься. Впрочем, во всех дворцах – достаточно высокие потолки. И, значит, лампы надо крепить именно к ним, а не к стенам, причем повыше. Так, чтобы до них было не допрыгнуть. И пусть охрана не пускает гостей со стремянками. В общем, даже так появляется уже надежда, что керосин не испарится в первый же вечер, а потом, может, удастся придумать и еще что-нибудь».
К концу июля слухи о чудесных лампах, коими освещался второй этаж Летнего дворца, уже вовсю гуляли по Петербургу. А когда царь собрался устроить в честь Фридриха большой прием в Зимнем, где на время этого мероприятия тоже должны были появиться керосиновые лампы, от желающих туда попасть не было отбоя.
Император даже не удивился, когда одна лампа погасла задолго до окончания мероприятия, а ее исследование показало, что керосина в ней нет. Собачий контроль ничего не дал, гости все пришли без лестниц…
«Да как же этот ворюга ухитрился», – недоумевал император. Это стало ему настолько интересно, что он, переборов нелюбовь ко всяким официальным мероприятиям, решил через неделю устроить еще один такой же прием на том же самом месте.
Уже на следующий день у Новицкого появилось подозрение, почему керосин слили именно из этой лампы. Она висела в боковой комнате, примыкающей к ассамблейной зале, и в момент начала танцев это помещение наверняка пустовало. Кроме того, лампа свисала чуть пониже двух других. Немного, сантиметров на пятнадцать, но, видимо, для вора это оказалось критично. «Ладно, – подумал император, – а приподнимем-ка мы ее сантиметров на пять – что будет? И еще надо прикинуть, как организовать незаметное наблюдение. Вот, например, куда ведет эта дверь – в какой-то закуток? Отлично, осталось только снабдить его небольшим перископом».
Всю официальную часть приема император провел как на иголках, хотя в потайном закутке и дежурил Нулин. Но наконец она кончилась, и объявили танцы. Елизавета давно знала, что ее Петенька танцевать не любит, поэтому и не обратила на его исчезновение особого внимания. Царь же почти бегом метнулся в комнату с лампой, а из нее – в закуток.
– Никого тут не было! – доложил старший комендант.
– Хорошо, иди, понаблюдай за гостями, а я пока здесь посижу.
Сергей настроился на длительное ожидание, но уже минут через пять в комнату вошла девушка. Оглянулась, а император оглядел ее. Ничего так, довольно миловидная, но явно не из богатой семьи. Такие юбки, как у нее, вышли из моды еще лет пятнадцать назад, небось за матерью донашивает или старшей сестрой. Сейчас они начинаются от талии, а эта доходит аж до груди, из-за чего дама выглядит несколько странно – как колокол с головой, руками и почти полностью открытой грудью.
Девушка тем временем глянула вверх, подошла прямо под висящую немного ниже других лампу, чуть присела… а потом Новицкий даже не сразу понял, что произошло. Посетительница, упершись руками в бока, вдруг одним ловким движением выпрыгнула из юбки. Выпрямилась, стоя на ней, а странная юбка продолжала стоять так, как будто была не из тряпок, а по крайней мере из дюраля!
Гостья тем временем подняла руки вверх, вытянулась, привстала на цыпочки… но ей не хватало как раз тех пяти сантиметров, на которые была укорочена цепочка лампы. То есть до низа девушка доставала, а до пробки – нет.
Вид, между прочим, воровка имела весьма импозантный. Дело в том, что под юбкой-пьедесталом у нее, оказывается, вообще ничего не было. Верхнюю же часть платья изображало нечто вроде короткой маечки, не доходящей даже до пупка.
Император привстал, собираясь явить гостье свою особу, но она то ли что-то услышала, то ли почувствовала, и, сдвинув ноги, мгновенно провалилась внутрь своей юбки. Так что, когда Новицкий появился из-за двери, глазам его предстала вполне пристойная картина. Дама сделала что-то вроде книксена и пораженно вскрикнула:
– Ваше величество? Я глазам своим не верю! Какая приятная неожиданность!
– Да ты не очень старайся, я все видел, – усмехнулся Сергей. – Кто же это тебе такую юбку интересную сделал?
Девушка так побледнела, что это было видно даже в не столь уж ярком свете трех керосиновых ламп.
