34
Набив желудок подвяленной селедкой с гарниром из репы и лука-порея, Мигель откинулся на спинку стула, чтобы окинуть взором «Флибот». Настал его час. Все выходцы из Португалии говорили о его великолепной, но совершенно непонятной операции на рынке кофе, настолько крошечном, что большинство вовсе не удостаивало его своим вниманием. Говорили, что Лиенсо показал себя человеком значительным. Паридо собирался его уничтожить, но Лиенсо обернул козни парнасса против него самого. Блестяще. Изобретательно. Человек, который казался не более чем безрассудным игроком, показал себя талантливым коммерсантом.
Полдюжины торговцев самого высокого ранга сидели за столом Мигеля, от души угощаясь вином, за которое он заплатил. Поклонники окружили его, как только он вошел, и Мигель с трудом мог протиснуться сквозь толпу своих новых друзей. Старшие по возрасту, до этого смотревшие на Мигеля с презрением, теперь набивались ему в партнеры. Не заинтересует ли сеньора Лиенсо торговля имбирем? Не интересуют ли сеньора Лиенсо возможности на лондонской бирже?
Сеньора Лиенсо все это чрезвычайно интересовало, но в еще большей степени его интересовал тот факт, что теперь все эти люди набивались ему в партнеры. Но, подумал он, лучше всего относиться к коммерсантам как к голландским потаскушкам. Если им сейчас отказать, они только еще больше раззадорятся. Пусть подождут. У Мигеля не было ясного представления о том, что он собирается делать с вновь обретенной кредитоспособностью. Он не был так богат, как изначально рассчитывал, но достаточно богат, и вскоре у него будет жена и неожиданно скоро — ребенок.
Он мог только посмеяться над иронией судьбы. Маамад был готов отлучить праведного человека, осмелившегося без его разрешения бросить горсть монет нищему, но разрешал Мигелю украсть жену у брата, если он сделает все по правилам. Она получит развод, а уж потом станет его. А тем временем он снял ей комнаты в небольшом аккуратном доме во Влойенбурге. Она сама наняла служанку, она пила кофе, она развлекала подруг, о существовании которых даже не подозревала, женщин, устремившихся в ее дом, когда она стала предметом такого восхитительного и ловко разрешенного скандала. И она навещала Мигеля в его новом доме. Естественно. К чему было ждать, пока будет получено официальное разрешение на брак.
Мигель много пил со своими новыми друзьями и в который раз рассказывал историю своего триумфа, словно это случилось только что. Удивление на лице Паридо, когда Иоахим начал продавать. Восторг, когда торговец-тадеско начал снижать цену. Неожиданный интерес этих незнакомцев из Леванта. Действительно ли человек, купивший у француза пятьдесят баррелей кофе, был из Ост-Индии?
Они могли бы долго петь ему дифирамбы, по крайней мере пока Мигель угощал вином, но тут появился Соломон Паридо, и разговоры утихли. Мигель почувствовал восторг и страх одновременно. Он ожидал появления Паридо. Такой влиятельный человек не мог прятаться от людских глаз, будучи побежденным. Он должен был продемонстрировать соотечественникам, что эти мелкие потери не имеют для него никакого значения.
Паридо наклонился, чтобы сказать что-то с особенной теплотой своим друзьям. Мигель думал, что парнасс останется в своей компании, делая вид, что не замечает врага, но у Паридо был другой план. Поговорив со своими друзьями, он направился к столу Мигеля. Те, кто еще минуту назад смеялся над историей поражения Паридо, теперь расталкивали друг друга, чтобы выразить ему свое уважение, однако парнасс не обращал никакого внимания на их подобострастие.
— Можно вас на минуту? — сказал он Мигелю.
Тот улыбнулся сотрапезникам и последовал за Паридо в тихий уголок. Все взоры были обращены на них, и у Мигеля было неприятное чувство, что теперь он — предмет их насмешек.
Паридо подошел и наклонился к нему.
— Поскольку я человек добрый, — сказал он тихо, — я дал вам несколько недель, чтобы вы могли насладиться своей славой. Я подумал, что было бы жестоко уничтожить вас слишком скоро.
— Кто еще из сыновей Израиля столь же мудр и великодушен, как вы?
— Можете дерзить сколько угодно, но мы оба знаем: все, что я делал, было во благо нашему народу, и я ничем не заслужил тех козней, которые вы устроили против меня. А ваш бедный брат? Он вас защищал, давал в долг деньги, когда от вас все отвернулись, а вы отплатили ему, разорив его, наставив ему рога и украв у него жену.
Мигель никак не мог, не выдав Ханну, развеять убеждение окружающих, что он наставил рога Даниелю, и потому решил: пусть думают что хотят.
— Вы с моим братом одно целое. Плетете против меня козни и стремитесь меня уничтожить, а когда ваши методы терпят неудачу, обвиняете меня в том, будто бы это я действовал во вред вам. Такому изощренному коварству позавидовала бы сама инквизиция.
— Как вы можете смотреть мне в глаза и говорить, что это я плел против вас заговоры? Не вы ли хотели расстроить мой план торговли китовым жиром и нажиться на этом?
— Я не намеревался никого разорять, а лишь хотел заработать на ваших собственных операциях. Этим каждый день занимаются все, кто торгует на бирже.
— Вам было прекрасно известно, что ваше вмешательство будет стоить мне денег, и это несмотря на мое посредничество в улаживании вашей проблемы с фьючерсами на бренди.
— Посредничество, — заметил Мигель, — в результате которого я стал еще беднее.
— Вы не желаете понять, что я не действовал против вас. Я поставил на снижение цены на бренди, и мои манипуляции в этой области могли привести к тому, что ваши фьючерсы превратились бы в долговые обязательства, поэтому я сделал что мог для вашего спасения. Когда цена на бренди поднялась в последний момент, я был так же удивлен, как и все другие. В отличие от вас, я не только ничего не заработал, но и понес убытки.
— Ничуть не сомневаюсь, что у вас были такие же самые добрые намерения, когда вы затевали против меня интригу с кофе.
— Как вы можете говорить мне такое? Это вы перешли мне дорогу в моем кофейном предприятии — вы и ваша подруга-еретичка.
Мигель рассмеялся:
— Можете называть себя пострадавшей стороной, если хотите, но это ничего не изменит.
— Отнюдь не факт — вы забываете, что у меня достаточно влияния, и, когда я представлю это дело совету, посмотрим, что станет с вашей самоуверенностью.
— А по какой причине я должен предстать перед маамадом? Потому, что я выставил вас дураком, или потому, что не дал себя уничтожить вашими интригами?
— Потому, что вы вступили в неподобающие деловые отношения с неевреем, — объявил Паридо. — Вы наняли этого Иоахима Вагенара, чтобы он умышленно вызвал падение цены на кофе. Мне стало известно, что это тот самый голландец, которого вы насильственно вовлекли в эту свою глупую аферу с сахаром и разорили. Ему не удалось наказать вас как следовало, однако, думаю, маамаду это удастся. Вы нарушили закон Амстердама и подвергли риску своих соотечественников.
Мигель всматривался в лицо Паридо. Он хотел максимально продлить этот момент, понимая, что, возможно, он станет самым важным в его жизни. Осознав, что оттягивать дальше нельзя, он заговорил.
— Когда меня вызовут в маамад, — начал он, — должен ли я сказать, что пригласил Иоахима сотрудничать со мной после того, как он пришел ко мне и признался, что вы пытались заставить его выведать мои деловые планы? Иначе говоря, вы наняли нееврея в качестве шпиона. Причем не для нужд маамада, а желая причинить вред своему единоверцу, еврею, против которого затаили злобу. Интересно, как другие парнассы отнесутся к моему рассказу? Должен ли я также сообщить, что вы вступили в сговор с
