– Тот человек. На дороге, – прохрипел он, не поворачивая головы. – Не умер сразу. Хотел куда-то дойти.
Он старался дышать правильно, как показывали Мхабр и мать Кендарат, но на бегу получалось плохо. Рёбра уже ныли так, словно это он, а не халисунец получил по ним палкой, в груди разгорался костёр.
– И сильно ему помогло такое упорство, – фыркнул Муруга. – С чего ты взял, будто у тебя выйдет? Слушай, венн, сейчас нас снегом накроет. Вернулся бы ты в деревню, а? Ещё нам тут мокнуть с тобой…
– Ну и возвращайся, – сквозь зубы зарычал Волкодав. – Я тебя с собой не звал!
– Хватит, венн, – сказал Муруга. – У тебя кровь из носу течёт. Берись за стремя, вернёмся!
– Да пошёл ты! – в очередной раз сбив дыхание, огрызнулся Волкодав. – Под землёй я уже умирал!
– Тебя, госпожа лекарка, словно собака злая куснула, – ворчал Фербак. – Люди прозвищ зря не дают! Как сейчас помню, копьё ему протягиваю, а сам думаю, где только наш Тайлар таких выкапывает. Но чтобы зубами…
Фербак пытался крепиться. Матери Кендарат было в некотором смысле легче. Она велела принести свои сумки, сломала воск на крышке крохотного горшочка, развела содержимое горячей водой – и теперь по капле вливала густую жидкость в ноздри то мужчине, то женщине, то себе. Всякий раз, когда она приподнимала крышечку, в нос Фербаку шибало тухлыми яйцами. На повязке, перетянувшей левую руку женщины, медленно проступало пятно.
В отличие от неё, бывший сотник мог только ждать.
Жрица достала из сумки стеклянный пузырёк и неверным движением сковырнула печать. Внутри было что-то похожее на чёрную смолу, пахнущую проросшими семенами.
– Поди сюда, – негромко сказала мать Кендарат. – Ты, по-моему, сообразительный малый и к тому же умеешь не потерять головы. Слушай же внимательно, телохранитель… Я надеялась продержаться до утра, но я ошибалась. Сейчас я впаду в забытьё. Продолжай капать – вот так. Это зелье поддерживает силы и замедляет ток крови, уберегая селезёнку и печень. Когда вернётся мой сын, возьмёшь несколько ложек его крови… да смотри, всю из него не выцеди от усердия! – вольёшь в эту склянку, взболтаешь и будешь отмерять, опять же по капле, пока способные очнуться не откроют глаза. – Её голос прерывался, седая голова начала клониться. – Да, и ещё госпоже… госпоже – вдвое, она…
Жрица не договорила. Фербак еле успел подхватить костяную ложечку, выпавшую у неё из руки.
Мыш, оставленный венном, сразу подобрался к матери Кендарат, устроился возле её шеи, обхватил крыльями и тихонько заплакал.
Иригойен с его разбитой ключицей годился лишь молитвы шептать. Сейчас он отдал бы и двадцать лауров с кошельком, и вообще всё, что у него было, за способность капать лекарство. Такая вот цена поединку ради чести сехаба.
Воины под началом Фербака все были смекалистые, как на подбор. Кто-то уже принёс третий тюфяк и осторожно уложил Божью путницу. Она показалась Фербаку совсем бесплотной, черты лица заострились.
– Матерь Луна, защити этих добрых людей, – повторял Иригойен. – Оставь на земле святую наставницу и супругов, благословлённых любовью. Если Тебе нужна жизнь, возьми мою…
Спохватившись, саккаремский пахарь пододвинул поближе чёрный горшочек, нахмурился и стал отсчитывать капли. Крохотная ложечка потерялась в его ручище, привыкшей к мотыге и рукояткам сохи.
Венны жили в зимней стране, где люди с прибаутками одолевали мороз. Потом одного из сыновей этой земли долго приучали избегать холода и тщательно хранить каждую крупицу тепла. Так что
