магнитом. Вот она сидит у барной стойки со своими друзьями. Я сразу понимаю две вещи: во-первых, очень скоро она будет вдрызг пьяной, если не перестанет пить; и во-вторых, еще не закончится эта ночь, как я задеру ей юбку выше талии.
Она встречается со мной глазами, и я вижу в них отпор. Я и раньше его замечал, но думал, мы уже достаточно далеко продвинулись по пути преодоления этого барьера. Невольно удивляюсь: что такое произошло с сегодняшнего утра? Что так отбросило ее назад?
Хочется выругаться, но я закусываю губу и делаю нейтральное лицо, пробираясь к Оливии. Останавливаюсь позади нее и замечаю, как ее спина выпрямляется, а подбородок приподнимается. Да, это отпор. И настроена она твердо.
Хотя меня это расстраивает, но и будоражит одновременно. Вызывает желание заставить ее хотеть меня, несмотря на все причины, которые, как она думает, препятствуют этому.
И я это сделаю.
Снова.
– Я бы спросил, не купить ли тебе выпить, но, похоже, ты и без того уже хватила лишку.
– У меня уже есть один отец. Он дома, залечивает сломанную ногу, спасибо тебе большое, – отвечает она с оттенком пренебрежения.
– Я не хотел тебя обижать. Просто поделился наблюдением. – Делаю знак бармену. – Джек. Чистый. – Теперь я на ее территории. Она среди друзей, которые, очевидно, готовы за нее постоять. Странное дело, но, кажется, они не чувствуют необходимости защищать ее от меня, хотя со мной незнакомы.
Черт. Видимо, у нее действительно слабость к парням определенного типа. И все ее приятели, должно быть, в курсе.
Меня просто бесит, что она навесила на меня ярлык, не разобравшись. Как и все ее друзья. Больше всего ненавижу, когда обо мне судят предвзято. Никто из этих людей ничего обо мне не знает, включая Оливию.
Интересно было бы посмотреть, как она отреагирует, если узнает все, всю правду. В нескольких коротких фразах могу обрисовать ей причины, по которым она должна бежать от меня как можно быстрее и как можно дальше. Но не стану. Из эгоистических соображений. Я пока не хочу, чтобы она убегала. Сперва мне нужно много чего получить от нее.
Очень много.
Когда бармен ставит передо мной выпивку, я бросаю ему десятку и опустошаю стакан одним глотком. Кивком прошу повторить и возвращаю пустой стакан – донышко скользит по стойке.
Я стою и жду следующую порцию, подчеркнуто игнорируя Оливию. Наконец она заговаривает со мной. Я почти улыбаюсь. Этого я и добивался – чтобы она сделал первый шаг. И она его сделала.
– Откуда ты здесь взялся? – спрашивает она и слезает со стула, чтобы встать рядом со мной. Интересно, ей что, стоя легче контролировать себя, отвечать за свои действия?
Или, может быть, она так чувствует себя в безопасности, вроде как может быстро уйти, если что, убежать?
– Я подумал, что тебе может понадобиться помощь. Вот и приехал помочь.
Вижу, как взгляд Оливии метнулся в сторону на какую-то долю секунды, а потом вернулся ко мне.
– Как ты меня нашел?
– Мой брат.
– Нет, я имею в виду, откуда ты узнал, что я здесь?
– Твой отец.
– Ты заходил ко мне домой?
Это ее явно обеспокоило.
– Да. А что? Какие-то проблемы? Посетителей не допускают в твое тайное убежище?
Зачарованно наблюдаю, как от гнева у Оливии деревенеют мышцы. Она упирается кулаками в
