чуть больше Нэша.
Почему они не могут оба немного больше походить один на другого?
На этот мысленный вопрос я отвечаю: «Потому что тогда ты хотела бы их обоих. Прямо как сейчас. Только без всяких сдерживающих обстоятельств».
Тряхнув головой, я отступаю назад и пропускаю Нэша в дом. Он медленно подходит к дивану и плюхается на него, как будто сильно устал. Я присаживаюсь на краешек на другом конце и смотрю на Нэша:
– Тяжелый день?
– Так, местами.
Я с трудом сглатываю:
– Прости, что позвонила тебе так поздно.
– Это ничего. Я еще не ложился. Кроме того, я же сам сказал, чтобы ты звонила, если что понадобится.
Я вглядываюсь в него, в его лицо, которое теперь кажется мне таким знакомым. Странно только соотносить его с другим человеком – с Кэшем. Трудно не ощущать тепла, которое льется потоком из этих искрящихся в темноте глаз.
Нэш вопросительно приподнимает брови. Мол, что же я молчу?
– Так что случилось?
Никогда уже не разберусь, что на меня нашло. Секунду недоумеваю, какого черта я делаю. Но в следующий миг выдаю такой «конфузизм»:
– Нэш, ты меня хочешь?
Если бы я сама не была так шокирована тем, что только что вылетело у меня изо рта, то выражение его лица показалось бы мне комичным. Но сейчас у меня внутри все замирает.
– Что?
Я скачком подвигаюсь к Нэшу и кладу ладонь ему на руку для выразительности:
– Ты меня хочешь?
– Думаю, мы уже определились с ответом на этот вопрос. О чем ты, Оливия?
Я в замешательстве. Признаюсь. Даже предварительный план не был мною обдуман, не говоря уже о собственно плане. Поэтому я импровизирую на ходу. Что в данном случае означает – нападаю на Нэша.
Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам. Не знаю, кто из нас сильнее шокирован – Нэш или я. Сперва его губы, накрытые моими, холодны. Возможно ли большее унижение?! Но потом он вздрагивает и отстраняется, будто обжегся.
Нэш хватает меня за предплечья так, что пальцы впиваются в тело, и смотрит мне прямо в глаза. Несколько секунд, могу поклясться, я вижу в них боль и злобу. Тем не менее это ничего для меня не меняет. Но потом, когда я моргнула, все прошло, осталось только удивляться, придумала я это или как?
Губы Нэша изгибаются – это горькая ирония.
– Так вот как это бывает, – загадочно произносит он. Я пытаюсь высвободить руки; от нажима его пальцев становится действительно больно. Но он меня не отпускает, а вместо этого затаскивает к себе на колени и грубо берет за лицо. – Ты этого хочешь?
Не успеваю ответить, как он впивается в мои губы. Не мягко, не страстно, даже не сексуально, а зло, холодно, будто наказывая.
Я съеживаюсь и отталкиваю его, когда он с силой просовывает мне в рот язык. Он так сдавливает мои губы, что я, кажется, ощущаю вкус крови. Потом к нему примешивается что-то соленое, и только тогда я замечаю, что плачу.
Нэш отстраняется от меня с раскрытым ртом, будто собирается проклясть, но останавливается в шоке. Думаю, он увидел слезы, и Нэш, которого я знаю, взял верх.
Его лицо смягчается, он медленно поднимает руку и нежно вытирает слезинки с моих щек. У меня дрожит подбородок. Я хочу прекратить это, но чертова челюсть не слушается.
