рассмотрел свою веснушчатую белобрысую физиономию, а помимо нее — только дно, безжизненное, как марсианская пустыня. Ни водорослей, ни мальков. Ледяная вода казалась дистиллированной. Птицы, и те не летали над озером. Вызвав смех, Сергей поинтересовался, не море ли это Лаптевых.
Минуло еще два дня, наполненных борьбой за жизнь. Сергей скучнел. Под проливным дождем проходили какие-то озера и какие-то пороги, где гребцов заливало по грудь, а пена била в морду. Капитан орал команды — Сергей не понимал их. На пороге Падун он выпал за борт и, вероятно, утонул бы, не зацепись ступня за коленный упор. Утром — загрузить катамаран. Вечером — разгрузить катамаран.
Найти сухие дрова, растущие почему-то в такой дали, что замаешься пробираться туда по тайге, — а ведь потом еще валить сушину, пилить ее на части и переться обратно с бревном на плече! Комарье и гнус — тучами. Свежее медвежье дерьмо невообразимых размеров лежит прямо на тропинке. Р-р-романтика!
Иван ободрял: мол, погода обязательно пойдет на поправку, медведь летом сыт ягодами и на людей не нападает, а впереди такие пороги, что пальчики оближешь, и еще озеро, где на скальном острове древние саами оставили петроглифы…
— Чего оставили?
— Петроглифы. Выдолбили на скальном выходе контуры разных зверей и людей.
— Зачем?
— Из религиозных побуждений. Продвигались на север вслед за кромкой ледника и мечтали, наверное, что тут мигом появится зверье: олешки там всякие…
— Глупости, — буркнул Сергей. — Делать им было нечего — мечтать. Фантасты какие!.. Назови мне хоть одного фантаста-лопаря. Я знаю, зачем они на самом деле долбили камень.
— Ну и?..
— Они грелись.
Иван ржал. Сергей стучал зубами.
На третий день наметилось улучшение: встали на дневку. Шумела река, впадая в очередное озеро длинным порогом. Мрачные ели исчезли, сменившись веселым сосняком. Облачность рассеялось, открыв наконец Хибины — скорее холмы, чем настоящие горы, но с пятнами снежников на склонах. Это в августе-то месяце! Какой дурак выдумал байку про глобальное потепление?! Вот они — зародыши будущего глобального ледника. Отсюда и поползет.
— А чтой-то мы рыбу не едим? — поинтересовался за завтраком Иван.
И вот Сергей стоит по пояс в воде. Над ним — комариный столб. Вода обжимает резиновые штаны, и рыбаку кажется, что он вмерз в глыбу льда. А еще кажется, что в такой воде могут жить только пингвины.
Озеро — нулевой эффект. Заливчик в конце порога — нулевой эффект. Даже меньше, чем нулевой, поскольку потеряна хорошая блесна — фирменный «меппс», не китайская подделка. Чуть выше вдоль порога — нет ничего.
В море Лаптевых, наверное, больше рыбы!
— Сходи в начало порога, — посоветовал Иван. — Знаешь, где спокойная вода становится текучей. Там, бывает, стоит хищник. Не, я с тобой не пойду, у меня левый баллон травит, клеить буду…
Сергей пошел. Порог был с полкилометра длиной, по его берегу шла тропа. Справа — кустарник стеной, слева — беснуется вода, а под ногами… под ноги только и смотри, не то покалечишься. Маленькие камни торчат, как драконьи зубы, большие — как надолбы. И все до единого скользкие, будто намыленные! Противопехотное заграждение, да и противотанковое тоже. Ни немцы, ни финны сюда в войну не дошли, а дошли бы — не обрадовались.
Он осатанел, пока доплелся до начала порога. Дважды падал. Изрыгал хулу по адресу природы, Ивана и — самокритично — в свой собственный адрес. Но дошел — и был вознагражден.
Ах, как поет душа спиннингиста, когда в толще дивно прозрачной воды, неся во рту золотистый лепесток блесны-вращалки, едет к берегу уловленный хариус, встопорщивший плавник-парус! Один, второй, третий… десятый! И какие здоровенные! После двенадцатого Сергей решил, что на сегодня хватит. Кукан
